Ладога родная

Под непрерывными ударами вражеской авиации корабли Ладожской флотилии доставляли на западный берег озера продовольствие, боеприпасы, военную технику, войсковые резервы, а оттуда на восток переправляли жителей Ленинграда, разгружая голодный город от тех, кто не мог участвовать в его обороне.

В июне отряд транспортов выполнил ответственное задание— эвакуировал из Ленинграда детей. Когда первые группы детишек появились у трапа «Вилсанди», мы были потрясены их видом. Перед нами стояли 5—7-летние старички. С мертвенно бледных, как мне казалось, сморщенных личиков на нас с полным безразличием смотрели детские глаза.

Чтобы помочь этим измученным маленьким ленинградцам взобраться на борт корабля и ускорить погрузку, пока еще не налетели гитлеровские воздушные стервятники, все свободные от вахты офицеры и матросы перенесли на руках около тысячи ребятишек. Самых маленьких, которым, видимо, не было еще 4–5 лет, мы просто клали поперек банок вплотную друг к другу, чтобы как можно больше принять на борт ребят. А они лежали без всякого движения, как неживые. Детей постарше усаживали плотными рядами на полу кают и всех верхних помещений, а также в грузовой трюм. Не задерживаясь, мы вышли в озеро, благополучно достигли восточного берега и бережно выгрузили ребятишек на Большой земле. Во время похода мы их накормили.

Так продолжалось много дней. И каждый раз, когда «Вилсанди» принимал на борт детей, матросы и офицеры отдавали часть своего пайка маленьким ленинградцам.

В течение месяца транспорт «Вилсанди» перевез на восточный берег Ладожского озера около 16 000 детей из блокированного Ленинграда.

Народный комиссар просвещения РСФСР В. П. Потемкин издал 23 июля 1942 года специальный приказ, посвященный успешному выполнению ответственного задания по спасению ленинградских детей. Он объявил благодарность за самоотверженную работу по эвакуации детей из Ленинграда коллективу работников Ленгороно и экипажу транспорта «Вилсанди». Командир корабля капитан 2-го ранга М. О. Котельников, помощник командира Вайнер, старшины Кучер и Черников и еще два матроса (фамилии их не помню) были занесены в Книгу почета Народного комиссариата просвещения РСФСР.

Эвакуация ленинградцев через Ладогу. С картины Н. Кочергина.

Особенно напряженно мы плавали в июле — сентябре, когда шли массовые перевозки войск в Ленинград, а оттуда — эвакуация населения. Противник усилил воздушные удары, а в конце этого периода начались осенние штормы. В результате отряд транспортов понес потери.

В июле во время очередного налета фашистской авиации на порт Кобона бомба попала в пирс, возле которого стоял флагманский корабль отряда «Совет». Почти весь левый борт теплохода снесло взрывом, и с пирса можно было войти прямо в разрушенные каюты. Вскоре вышел из строя транспорт «Стенсо», выброшенный штормом на берег. А в начале сентября беда подстерегла транспорт «Ханси». Вот как это произошло.

Утром 6 сентября я прибыл на борт «Ханси», чтобы уничтожить девиацию магнитного компаса (в это время я был уже флагманским штурманом отряда и плавал на транспорте «Совет», где размещался штаб отряда транспортов). После маневрирования на мерной миле в районе бухты Морье корабль стал у берега на якорь.

У нас в отряде был исключительно дружный коллектив. Командование, флагманские специалисты, командиры кораблей и их помощники в свободные от походов часы и минуты запросто приходили друг к другу в каюты и вели дружеские беседы.

И в тот памятный день, заглянув в каюту, я увидел у маленького столика старшего лейтенанта Глеба Коркина (он вступил в командование «Ханси» после гибели «Щорса») и его помощника старшего лейтенанта Павла Поздышева. Однако на этот раз беседа почему-то не клеилась.

— Что с вами, друзья? Где ваш обычный оптимизм, жизнерадостность, морская удаль! — весело приставал я к ним.

Но мои подзадоривания явно не имели успеха. Глеб Петрович мрачно ответил:

— Знаешь, Борис, что-то на сердце нехорошо.

Как бы вторя ему, Поздышев, мой ровесник, молодой человек лет 25–26, добавил:

— Пойду я сейчас на берег, вдоволь погуляю в последний раз…

Меня поразило такое необычное, совершенно не свойственное нашим офицерам и матросам настроение. Даже в 1941 году ничего подобного у нас в отряде не бывало.

«Ханси» должен был отправиться в Кобону. Мы поднялись на мостик. Мне захотелось пойти с друзьями в поход, чтобы быть рядом в трудные часы. Я запросил разрешения по семафору у командира отряда, но получил ответ: «Штурману отряда вернуться на „Совет"». Попрощавшись с товарищами и пожелав им счастливого плавания, я покинул корабль. Он тут же снялся с якоря и, дав ход, направился на юго-восток.

Прошло часа два-три. Я уже занялся другой работой, как вдруг меня вызвал командир отряда капитан-лейтенант В. П. Беляков. Он приказал немедленно на катере прибыть на «Ханси» и принять командование кораблем, который подвергся сильной бомбардировке. Три бомбы упали у самого борта, нанесли кораблю большие разрушения и вывели из строя значительную часть экипажа.