Ладога родная

Офицер штаба ОВРа капитан 3-го ранга Дмитриев, я и командир 70-й отдельной морской стрелковой бригады подполковник А. В. Блак произвели все необходимые расчеты, связанные с посадкой десанта на суда и высадкой его на вражеский берег.

22 июня в 15 часов 30 минут отряд транспортов вышел в поход. Ночью мы прошли мимо приозерного фланга линии фронта и, углубляясь в тыл врага, приближались к району высадки десанта.

В 5 часов 23 июня 1944 года началась артиллерийская и авиационная обработка участков высадки. Тем временем мелкие десантные суда уже двинулись к вражескому берегу. Спустя час они начали высаживать первый бросок десанта. На берегу завязался жаркий бой. А в это время на рейде 18 бомбардировщиков «юнкерс-88» атаковали бомбами отряд транспортов. Им удалось повредить наш трофейный корабль БД-51.

Корабли шли к вражескому побережью навстречу нашим катерам. В 1–2 кабельтовых от берега мы встретились с ним и под артиллерийским и минометным огнем начали высадку главных сил 70-й морской стрелковой бригады. Закончив ее, отряд немедленно ушел в ближайший порт Свирица, чтобы доставить бригаде подкрепление.

Около 15 часов 24 июня к плацдарму, захваченному нашими частями на вражеском берегу, подошел отряд транспортов, доставивший в район боев еще одну бригаду морской пехоты под командованием инженер-капитана 1-го ранга И. С. Гудимова. Во время перехода комбриг сидел в штурманской рубке и так же, как и я, штурман десантного отряда, страшно волновался: на всем пути от порта Свирица до рейда высадки стоял туман, шел дождь, а надо было точно выйти к плацдарму и главное — как можно скорее, ибо решалась судьба десанта.

Мы пришли вовремя. Еще на походе командование отряда разъяснило всему личному составу, в каком тяжелом положении оказался десант и что ему нужно срочно оказать поддержку. Поэтому едва мы достигли района высадки, командиры кораблей Федор Ходов, Алексей Суханов, Иван Дудников и все остальные, несмотря на то что противник открыл по кораблям сильный артиллерийско-минометный огонь, подвели транспорты почти к самому берегу и быстро высадили батальоны морской пехоты на катера.

Когда последние катера и мотоботы доставляли на берег снятый с наших кораблей десант, их внезапно атаковали 8 вражеских самолетов. Они летели над самым берегом на высоте 15–20 метров, поливая десантников пулеметно-пушечным огнем. А наша корабельная артиллерия не имела возможности вести огонь по самолетам, так как снаряды могли поразить свои катера и войска на плацдарме, — так низко кружились над десантом эти стервятники.

Нам довелось в этот же день буксировать в Свирицу поврежденные мотоботы. При сильном 8—9-балльном шторме эти маленькие суда кидало, как щепки, с волны на волну, а в свете луны на их палубах видны были изуродованные снарядами и пулями тела советских людей, погибших всего два-три часа тому назад при высадке десанта. Они погибли в полном расцвете сил, немного не дожив до нашей полной победы. Среди убитых лежал и отец нашего рулевого Левина, а ведь совсем недавно перед высадкой отец и сын на виду у всей команды так трогательно простились. Да, нелегко нам давалась победа!

В начале сентября 1944 года Финляндия вышла из войны. Теперь все Ладожское озеро снова стало советским.

Служба у нас такая…

Инженер-напитан 1-го ранга Е. П. ЧУРОВ

Евгений Петрович Чуров с 1940 по 1944 год служил на Ладожском озере. Активный участник боевых действий Краснознаменной Ладожской военной флотилии и Краснознаменного Балтийского флота. Как гидрограф, первым обследовал фарватер и ледовую дорогу на трассе Осиновец — Кобона. Руководил гидрографическими работами на Ладоге. Автор руководств для плавания кораблей по Ладожскому озеру, действовавших во время войны.

Наше море — Ладога

Впервые я познакомился с Ладожским озером вскоре после окончания училища — в июне 1940 года. Тогда меня назначили начальником гидрографической партии Озерного района Гидрографической службы КБФ.

Признаюсь, ехал к новому месту службы без большого желания. На то были, казалось, веские основания. Главное из них: озеро — не море, настоящего флота там нет. Ведь вместе с товарищами по выпуску я изъявил желание служить на Тихом океане.

И во время нашего расставания я видел в глазах моих соучеников дружеское сочувствие. Витя Каманин с присущей ему серьезностью сказал:

— Обживемся на Тихом — перетащим и тебя к нам.

А Гена Карпов, хлопнув меня по плечу, ободряющим тоном заключил:

— Не унывай, Компас! Мы тебе с Ледовитого океана цистерну соленой воды пришлем.