Лагерь обреченных

– Короче, – сказал ему свойским тоном Гордеев, – спустишься вниз и крикнешь нам, что там увидишь. Как поднимешься, пойдешь домой.

Огородов опасливо заглянул внутрь короба, поморщился.

– Я так понимаю, что альтернативы у меня нет? – спросил он.

«Огородов грузчиком на гормолзаводе работает, а какие слова знает! – подумал я. – Зря городские считают всех, кто живет в сельской местности, простодушными тупицами. У нас даже хулиганы с восьмилетним образованием умеют грамотно свою мысль высказать».

– Бери фонарик и лезь! – приказал Гордеев.

– Отче наш, иже еси на небеси, – запричитал Огородов.

– Лезь вниз! – заорал на него Казачков. – А то сейчас как врежу по уху, так сразу атеистом станешь!

Огородов забрался в короб, высунулся наружу.

– Товарищи, – дурашливо сказал он, – если я не вернусь, прошу считать меня…

– Лезь вниз! – заорали на него все подряд.

Грузчик скрылся из вида. Казачков склонился над лазом. Огонек фонарика уходил в глубь вентиляционной шахты все дальше и дальше.

– Что там? – наконец-то крикнул начальник угро. – Еще дверь? Открывай ее, не бойся. Что за дверью?

Вадим Алексеевич отпрянул от дверцы.

– Он говорит, что внизу пустая комната, в которой еще две двери.

– Никакой комнаты там не должно быть, – задумчиво заметил Дегтярев.

– Я полез. – Казачков взял фонарик, сунул пистолет за пояс и забрался в люк.

Следом за ним я, за мной – Горшков, потом еще кто-то. На полпути внизу, в тайной комнате, загорелся свет. Это Огородов нашел выключатель. Остаток пути прошел веселее.

Комната, примыкающая к вентиляционному коробу, была метров пять в длину и метра три в ширину. Из нее неведомо куда вели две металлические двери, одна из которых была закрыта на внутренний замок. Со стороны, противоположной вентиляционной шахте, по стене скобы вели к люку наверх. Помещение тускло отсвечивалось единственной лампочкой под потолком. На самой большой стене, на уровне груди человека, красной краской была нарисована свастика. Слева и справа от нее той же краской написана длинная надпись по-немецки. Спустившийся с нами кагэбэшник перевел:

«Кровь наша не зря будет пролита на эту почву – взойдут на ней плоды народной любви и свободы».

Перед надписью и после нее были нарисованы руны «Альгиз», символы нарождающейся жизни.

– И что все это значит? – спросил помрачневший Казачков.

– Ничего не значит, – равнодушно ответил комитетчик. – Автор надписи допустил три грубые орфографические ошибки и подмену понятий. В оригинале конец этой фразы звучит так: «Взойдет на ней древо народной свободы». Ни о какой «любви» в этой цитате речи нет.

– Чье это высказывание? – спросил я. – Чья цитата?

– Это высказывание – один из девизов СС. Самый известный девиз СС, который придумал сам Гитлер, звучит так: «Эсэсовец, твоя верность – честь!» У солдат СС этот девиз даже на пряжках ремней выбит был. А вот эта вся мура про почву, про кровь – это уже Гиммлер ввел во время войны для клятвы во время «обряда крещения». Тот, кто написал девиз на стене, не знает основ взаимодействия нацистских символов свободы, крови и почвы. У него на почве взойдут плоды, а это – бред. В сочетании с кровью на почве может взойти только «древо», не в смысле дерево, а нечто неосязаемое, но видимое сердцем истинного арийца. Ну что, посмотрим, куда остальные двери ведут?

Первая дверь вела в узкий коридор, уходящий куда-то за здание ДК. Вторую дверь мы не смогли открыть. Люк в потолке выводил на цокольный этаж, в помещение для электрораспределительных щитов и вентиляционных установок. Располагался лючок в углу, у воздухонагнетательной машины, установленной в подвале на случай ядерной войны. По идее, при радиоактивном или химическом заражении местности с помощью этой машины в подвале можно было создать избыточное давление и не допустить попадания зараженного воздуха внутрь. С момента установки воздухонагнетательную машину ни разу не включали.

Я подергал дверь на цокольный этаж. Она была закрыта на врезной замок.

– Дверь же вышибать не будем? – спросил я. – Понятно, как убийца проник сюда.

– Откуда у него ключи ко всем дверям? – Казачков тоже подергал дверь, посмотрел в замочную скважину.

– Я бы сказал так: откуда он знает про потайные ходы? Вся документация на здание утеряна, а наш ниндзя ориентируется в нем как у себя дома.

– Полезли обратно, что тут делать? – предложил Горшков. – Пошлем Огородова на крышу, пускай снаружи дверь открывают.

Огородов с нами в подсобное помещение не поднимался. Он, как только мы скрылись из виду, по коробу взобрался обратно на чердак и заявил Гордееву, что Казачков отпустил его домой. Начальник РОВД расспросил Ивана, что он видел внизу, и разрешил уйти.

В потайной комнате чекист предложил проверить подземный ход за открытой дверью. Соблюдая максимальную осторожность, мы прошли по нему метров двадцать и уперлись в тупик.

– Забавно, – сказал я, ощупывая кирпичную кладку. – Зачем же прокладывать тоннель, который заканчивается глухой стеной?