Лагерь обреченных

План хороший, но нереальный. Не удержусь я, похвалюсь соседям по кабинету дефицитной вещью – на другой день весь райотдел в очередь выстроится на японские теплые колготки посмотреть. Получится еще хуже: обе сестры губки надуют: «Кому это ты такую прелесть привез?»

Как ни жалко, но останется Наташенька без колготок.

Остается Инга. Она молодая женщина, страшненькая, правда, но не в этом дело – ей ведь тоже охота в обновках покрасоваться. Решено: подарю колготки Инге Сурковой! Меня за этот поступок весь поселок презирать будет, сестры Антоновы возненавидят, коллеги по работе будут крутить пальцем у виска, но ничего не поделаешь! Расклад такой – кроме Инги, дарить колготки больше некому.

Дернувшись, словно наткнулся на препятствие, автобус замер, с шумом выпустил воздух, содрогнулся, зашипел под днищем, заскрипел. Щелчок – открылись двери. Народ, толкаясь в узком проеме, повалил на улицу. Я вышел последним.

В Верх-Иланске было прохладно, накрапывал дождик. Я накинул на голову капюшон и пошел на работу.

20

Должность секретаря комсомольской организации районного отдела милиции выборная. У нас комсоргом был двадцатисемилетний следователь Виктор Ковалик, приверженец здорового образа жизни, активист. Внутренняя энергия Вити Ковалика была подобна вулкану: то затухала надолго, то обрушивалась на головы комсомольцев потоком инициатив и идей.

– Андрей Лаптев! – остановил меня Ковалик у дежурной части. – Тебе комсомольское поручение – сегодня пойдешь от РОВД на похороны товарища Паксеева: постоишь у гроба в почетном карауле, на выносе тела будешь нести венок.

– Э, нет, брат, так дело не пойдет! Пошли к замполиту, мою кандидатуру придется заменить.

– Андрей, больше некому идти. Я уже этот вопрос прокачал с Леонидом Павловичем.

– Ничего не знаю! Я на похороны в составе официальной делегации не пойду. Как частное лицо могу сходить, в толпе постоять, а с венком впереди процессии шествовать не буду.

Замполита на месте не оказалось, и я повел Ковалика прямиком к начальнику РОВД. По дороге на второй этаж комсорг куда-то исчез, дематериализовался, так что к Гордееву я зашел один.

– Семен Григорьевич, я никогда от общественных поручений не отказывался, но к Паксееву не пойду. Сами посудите, что мне на его похоронах делать? Он на меня доносы писал, а я у его изголовья со скорбным лицом встану? Весь поселок говорит, что у нас с Юрием Иосифовичем была одна любовница на двоих, а я ему венок на могилу возлагать буду? «Спи спокойно, дорогой товарищ, на том свете решим, кому из нас гражданка Суркова достанется!» Да если я чихну на кладбище, все же скажут, что я на его могилу плюнул!

– Что нового в городе узнал? – Гордеев нажал интерком, велел дежурному по отделу найти замполита.

– Посовещаться надо. Мне за Казачковым сходить?

– Не в каменном веке живешь! Вызовем его с помощью технических средств. – Семен Григорьевич снова нажал интерком. – Кто это? Александров? Посмотри в окно, Казачков у гаражей стоит? Крикни ему, чтобы ко мне срочно поднялся.

– Привет, лягушка-путешественница! – Вошедший в кабинет Казачков пожал мне руку, сел напротив. – Семен Григорьевич, из города еще автобус с ветеранами подошел. Чую, на кладбище мы одним дежурным нарядом не обойдемся, придется всех выставлять. Андрей, после обеда наденешь форму – и в оцепление.

– Где прощание с телом проходит? – спросил я.

– В Доме культуры, где же еще. – Гордеев посмотрел на часы. – У тебя двадцать минут, постарайся быть краток.

– Вы знаете, как огурцы маринуют?

– Чего?! – хором переспросили они. – Тебя, часом, в городе головой о стену не били? Ты у кого про огурцы спрашиваешь?

– Спокойно, товарищи, спокойно! Не надо говорить, что я только вчера узнал, чем коза от овцы отличается. Вы меня выслушайте, я ведь не собираюсь учить вас кулинарии. Итак, у нас есть учитель…

Гордеев при упоминании Анатолия Седова поморщился, версия о причастности учителя к убийствам ему не нравилась. Начальство надо уважать. Если не нравится в лоб, то нужно зайти с другого конца.

– В 1949 году в районе Верх-Иланска шли боевые действия. Бывшие эсэсовцы из дивизии «Галичина» пытались штурмовать лесоповальную зону. Вооружение в окрестностях поселка они складировали заранее. Нож для метания не вчера сделан, на нем клеймо «1939 год». Этот нож могли бандеровцы в тайник заложить? Могли. Мог его учитель найти? Мог. Учитель гулял по лесу, провалился ногой в схрон и нашел в нем нож. Нож он принес домой. Если проводить параллель с заготовкой огурцов, то он принес домой пустую стеклянную банку. Я был краток?

– Насчет ножа сомнительно, – сказал Гордеев. – Помню, мы, пацанами, в поисках этих самых закладок все окрестные леса прошарили. Веришь, даже намека на вскрытые тайники не нашли.