Lai`a Gol

Ночью он аккуратно разводит в подвале огонь и сжигает на костре «Очерки дисциплины» Сурака. Он не переживает по поводу наказания — в конце концов, он вулканец, нужна ему эта еда! Гораздо хуже то, что Пекев не придёт с ним поговорить этим вечером. С ним так интересно разговаривать… Почти как с дедом. Пекев добрый, но он боится бабушку. Ещё бы — в этом доме все её боятся…

Ближе к утру он засыпает и не видит, как старик тихо спускается в подвал, убирает пепел и кладёт возле головы своего любимца собственный экземпляр «Очерков». Уж лучше Т'Ра накажет мальчика за невыученное задание, чем за это.

…Годы спустя Сорел стоит на пороге офиса землянина по имени Дастин Ривз.

— Входи, малыш. У тебя что-то пропало?

— Я… это… мистер Ривз, мне сказали, что у вас можно получить работу.

— Работу? — Ривз снимает очки и смотрит на него устало и внимательно, словно дедушка Синк, который умер давным-давно. — А сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Сколько?! А твоя мама знает, что ты здесь?

— У меня нет мамы, мистер Ривз, — его голос, наконец, обретает твёрдость. — И отца у меня тоже нет, если это вас интересует. И мне очень нужна работа.

— Неужели ты хочешь стать полицейским, сынок? Это на Вулкане-то? — смеётся Ривз. — Ты уже закончил школу?

— Я закончил школу, — холодно отвечает Сорел. — А вчера я ещё и закончил университет.

— Ах да, я и забыл, с кем имею дело… и что же ты изучал?

— Прикладную математику. У меня диплом с отличием.

— Садись, — Ривз указывает на плетёный стул рядом с собой. — Сынок… как тебя зовут?

— Сорел.

— Для того чтобы стать полицейским, Сорел, математика не нужна. Нужно другое — то, чего у тебя по определению быть не должно.

— Что? — внезапно зло спрашивает Сорел. — Нет в вас, землянах, ничего такого, что я не сумел бы освоить. Не беспокойтесь. Если надо, я сумею выстрелить в человека. А что ещё требуется для того, чтобы у вас работать?

— Ну, прежде всего, не настраивать себя на то, что непременно придётся кого-то убивать, — мягко отвечает Дастин. — М-да. Пожалуй, я возьму тебя к себе. Но с одним условием — осенью ты поступишь в Академию Права.

— Зачем?

— Потому что только на этом основании я смогу выбить для тебя однажды офицерские погоны.

— Мне не нужны погоны. Я хочу быть просто полицейским.

— «Просто полицейских» у меня тут как собак нестреляных, — Ривз проводит по горлу ребром ладони, — а мне нужен тот, кто однажды снимет с моей, изрядно согнувшейся, спины, весь этот дурдом, по ошибке названный шикхарским космодромом… Всё, вопрос решён, можешь идти. Завтра утром я жду тебя здесь.

— Мистер Ривз…

— Что ещё?

— А… здесь, на космодроме… можно где-нибудь пожить?

Тем же вечером он собирает вещи в своей комнате. Их немного — он оставляет все дорогие костюмы, купленные бабушкой, надевает старую студенческую форму и укладывает в сумку свою библиотеку, которую уже давно держит у всех на виду. С тех пор, как он перерос свою бабушку на целую голову, она больше не рискует сжигать его книги или сажать его в подвал за открытое неподчинение.

— Сорел, — вздыхает кто-то за его спиной. — Не уходи, мой мальчик. Не оставляй меня одну…

— Ты не одна, бабушка. В доме полно людей.

— Ты — мой единственный внук.

— Странно, что ты вспомнила об этом только сейчас.

— Ты обесчестишь наш род, если пойдёшь к этому человеку вновь.

— Ах, вот оно в чём дело! А я-то уж было решил, что тебя заботит моя судьба. И впрямь — с чего бы?

— Сорел…

— Я знаю, чего ты хочешь. Тебе удалось в своё время полностью подчинить себе мою мать, но со мной этот номер не пройдет. Тебе больше не придётся ежедневно напоминать мне, кому я обязан тем, что у меня есть еда, одежда и крыша над головой. Я освобождаю тебя от этой необходимости.

— Во имя Сурака, Сорел, о чём ты говоришь!

— До свидания, бабушка. Живи долго и в процветании.

— Сорел… — нестарая ещё женщина с серебристыми прядями в угольно-чёрных волосах смотрит, как её мальчик уходит прочь из дома.

Т'Ра прижимается лбом к дверному косяку и тихо плачет, глядя ему вслед.

Она знает — он не вернётся.

* * *

…Сорел вздрогнул и открыл глаза. Т'Вет его подери, когда он успел заснуть?! Ненавижу эти сны… Чего ради эти воспоминания должны были вернуться к нему именно теперь? Он посмотрел на портрет улыбающегося Дастина, стоящий на его столе. Я сдержал слово, приятель. Мы провели вместе тридцать прекрасных лет, а затем ты покинул меня, как и все те, к кому я начинаю привязываться… Покойся с миром в этой негостеприимной земле…

И только тут он обратил внимание на звук, который его, собственно, и разбудил. Тихий высокий звук вызова. На его адрес пришло сообщение. Надо посмотреть — возможно, это что-то срочное.