Лайки вместо цветов

Звук был отключён, но едва заметное жужжание вибрации раздавалось несколько раз за передачу. Матвей догадывался, что новая фотография, которая подошла бы на обложку «GQ», привлекла энное количество охотниц за миллионерами. А уж теперь, когда лицо Соломатина мелькнуло на Первом перед многочисленной женской аудиторией, для которой слово «холост» равноценно выстрелу стартового пистолета… Расчёты ведь сделать нетрудно: если человек в прямом эфире, значит, по «свайперу» его можно отыскать в непосредственной близости от телебашни. Матвей, ясное дело, особо не распространялся насчёт своего присутствия в приложении, но раз уж оно так популярно у слабого пола… Наверняка нашлись бы не в меру изобретательные.

Словом, пароль разблокировки Соломатин вводил с тем ленивым вальяжным раздражением, с которым обычно голливудские звёзды раздают автографы поклонникам. Однако приток лайков был невелик. Всего около десятка девиц, которые различались разве что цветом глаз и волос. Один и тот же томный взгляд, один и тот же «выгодный» ракурс. Блондинка была ничего, и рыжая выделялась белизной кожи на фоне искусственного загара остальных. Их Матвей благосклонно «свайпнул» вправо.

Ещё светилось зелёным новое сообщение от Леры Ивановой. Соломатин сомневался мгновение, но любопытство взяло верх. Неужели она сподобилась как-то объяснить своё исчезновение? Наверняка всё оформила в виде статистической сводки.

Но нет. Сводки не было. Сначала её фотография, потом…

– Твою мать… – выдал Соломатин, поперхнулся слюной и зашёлся диким кашлем.

Что это было?! Больная совсем? Это признание? Селфи ниже пояса? Или угроза? И если последнее… Чёрт! Матвей привык считать себя человеком хладнокровным и невозмутимым, но сейчас ему стало по-настоящему страшно.

– До эфира десять… девять… восемь…

– Воды! – прохрипел Соломатин, не в силах восстановить дыхание.

Из темноты к нему метнулась девушка с бутылкой минералки, и не успел Матвей сделать глоток, как перехватил взгляд ассистентки. Она увидела. Ненароком глянула на экран его телефона, и теперь лицо её побледнело, в глазах застыл немой ужас.

– Да это не моё… – начал было Матвей.

– Три… два… один…

– И мы снова приветствуем вас в студии программы «Слово людям». Сейчас к нам присоединится депутат Московской областной думы и расскажет о том, почему объект культурного наследия оказался в собственности «Соло Инвест».

Голос ведущего доносился до Матвея глухим эхом, будто любимец аудитории говорил в пустую консервную банку. Перепуганная девушка, отобрав у Соломатина минералку, снова растворилась в темноте, а Матвей всё сидел, машинально сжимая телефон онемевшими пальцами, и пытался переварить увиденное.

Потом спохватился: а что, если экран гаджета попадёт в кадр? Умельцы в интернете увеличат, растиражируют, и грянет такой скандал, что даже Элла будет бессильна. А самого Матвея объявят еретиком, содомитом, и больше ни один уважающий себя человек не пожмёт ему руку. Хотя бы потому, что болезнь на фото может быть заразной.

И какой больной урод мог это сделать? Соломатин спешно удалил чудовищную картинку, украдкой глянул на новый аватар Леры Ивановой. Да нет же, кадыка не видно. Значит, точно не её… его… Или всё-таки фотошоп?

– И что вы на это скажете?!

Матвей вдруг осознал, что все на него смотрят. Ведущий, зрители, гости и даже депутат, который вообще вряд ли куда-то обычно смотрит, кроме фотообъектива и зеркала.

– Эм-м-м… – Соломатин прочистил горло и деловито закинул ногу на ногу. – В какой-то мере это высказывание можно считать справедливым…

– То есть вы согласны с тем, что надо ужесточить законодательство о защите исторических памятников? – хищно оживился ведущий. – И как же тогда ваш поступок вписывается в эту концепцию? Или вы считаете, что в законе должны быть исключения для людей вроде вас?

Ситуация вышла из-под контроля. Один крошечный виртуальный удар по самообладанию – и карточный домик посыпался на глазах. И даже приписка под тем злополучным снимком: «Прости, это не тебе» ничего не изменила.

Студия зашумела, ведущий раздул ноздри, как ищейка, учуявшая кровавый след, депутат разглагольствовал о непотребстве, которое творится в нашей стране. Матвей чувствовал на себе обжигающие взгляды Эллы из-за кулис, но ничего не мог поделать. Отмалчивался – и все радовались, что совесть не позволяет спорить. Спорил – и все с готовностью разводили руками: вот же, всё ясно, на воре и шапка горит…

Жалкие десять минут эфира сделали Соломатина из хозяина положения подчинённым. Так и подмывало обречённо сказать: «Я – ёжик, я упал в реку массмедиа. Дайте кто-нибудь палку…» И, глядя на финальные рукоплескания, Матвей мечтал только об одном: найти люк в полу или какой-нибудь экстренный выход из студии, который позволил бы миновать встречу с Эллой и Костиком. Меньше всего Соломатину хотелось сейчас слушать упрёки, нравоучения и дружеские подколки.