Лайриэйль Лайвджой

И тут же сверху на меня уселась госпожа… Только сначала ее трусики отлетели куда-то в сторону…

- Кончишь без разрешения – запорю, – снова промурлыкала она тем же особым голосом, и я почувствовал, как мой член проскальзывает внутрь нее…

Хей:

Какие у него были глаза… Один этот взгляд, полный преданного обожания и одновременно страха… страха меня разочаровать… Этот взгляд излечил меня сегодня лучше любого насилия. Я не была зла, меня не распирало от бешенства. Я просто устала, выдохлась, почти сдалась… И этот взгляд мальчишки, чья жизнь полностью зависит от моей… он оживил меня. Я чувствовала, как тяжело ему было терпеть, сдерживаться… Любовалась выражением его лица, когда он то закусывал губу, то зажмуривался, то, наоборот, широко распахнутыми глазами смотрел на меня. Я имела его и наслаждалась излучаемой им смесью желания, наслаждения и изысканной пыткой самого себя. Он был более заинтересован в том, чтобы не кончить, чем я. Конечно, я бы его не запорола, да и терпел он, по-моему, не из-за страха…

Дийк никогда не отдавался так самозабвенно. Он был предан, как пес, готов был носить мне тапочки в зубах и загрызть любого, кто посмотрит на меня косо.

Ийвейс… мною жил, растворяясь в моих капризах и желаниях. Но он не предугадывал их, как Дийк. Не стремился создавать мне комфорт и уют. Его не волновало внешнее, он был весь нацелен на то, чтобы доставлять мне радость через свое тело. Била ли я его, играла ли с ним или имела вот так, как сейчас… Он был счастлив и излучал это счастье, освещая меня, как солнце. Согревая мою душу. Хороший мальчик… Приятное дополнение к Дийку.

Я запустила пальцы ему в волосы, сжала их изо всей силы… Оргазм приближался, лавиной… Прекрасный, смывающий все проблемы, дарящий облегчение и усталость…

- Можешь кончить, когда я встану, Ийвейс, - прошептала я ему в ухо, когда сердцебиение немного восстановилось, и появились силы, чтобы оторвать голову от груди мальчишки, слезть с него и отойти в сторону. – Душ разрешаю принять тут. После того, как уберешь за собой, – я полюбовалась его немного разочарованной мордашкой. Кажется, зверек рассчитывал на что-то большее, но хорошее надо выдавать дозированно. И в следующий раз только порка… Чтобы не расслаблялся. Раб должен любить не только руку, которая его кормит, но и руку, которая его бьет. Только за то, что это рука его госпожи.

Но я все же не удержалась, и, уже лежа в кровати, томно протянула:

- Спокойной ночи, малыш. Мне понравилась сегодняшняя игра.

Полувсхлип-полустон, раздавшийся из другого угла комнаты, заставил меня удовлетворенно улыбнуться.

Ройс:

Все было слишком хорошо. Слишком. Я за всю свою жизнь не смеялся и не плакал столько, сколько за эти последние дни, рядом с госпожой и Кайем. Не знаю, как и почему так получилось, что я вроде и не жил раньше. Все четко поделилось на два периода – что-то серо-невнятное ДО и вот это, яркое, сводящее с ума и лишающее привычного спокойствия СЕЙЧАС.

У меня даже не было желания вдумываться в те редкие, мелькающие время от времени мысли, о том, как это странно. Ведь я считал, что уж себя-то знаю прекрасно, и вообще, жизнь - штука хотя и не особенно сладкая, но вполне понятная и изученная мною вдоль и поперек. Жизнь в гареме, я имею в виду.

Госпожа появилась, и походя сломала ту стену, что я выстроил между собой и всем остальным миром. И теперь я заново привыкал жить в этом буйстве красок, ощущений, желаний… которые порой были настолько сильными, что почти сводили с ума.

А тут еще эта зараза кудрявая на мою голову. Как, ну как так можно? Как эта сволочь умудряется вывести меня из себя буквально парой фраз и взглядом, а уже через минуту заставить смеяться до колик или сходить с ума от желания содрать штаны с гадины и поиметь не сходя с места??? Почему вот только сейчас вдруг выяснилось, что с ним можно просто трепаться часами ни о чем или о чем-то важном, без разницы, и не замечать пролетающего времени? И хочется все бросить и бежать на поиски, стоит разойтись на полчаса… впрочем, судя по тому, где и как мы потом сталкиваемся – он точно так же бросает все и бежит.

Кто бы мог подумать, что в голове у кудрявого клоуна не только злобноехидные фразочки, но и сотни других… слов… фраз… столько нежности… мне такого никто и никогда не говорил. Я никогда не был центром чьего-то мира, и одно это меняло меня и все вокруг до неузнаваемости. А уж промурлыканное на ухо что-то совершенно, Матерь, неуместное во время общего обеда описание того, что он сегодня вечером со мной сделает… Матерь!

Я уже молчу о том, что мы вытворяли, когда госпожа звала нас к себе… после целого дня воздержания, наполненного взглядами, намеками, «случайными» прикосновениями, у нас у обоих сносило крышу.