Лайриэйль Лайвджой

Сделав вид, что мне абсолютно все равно, кто там по углам зала ныкается, я пошел к себе в комнату. Но на середине коридора развернулся и быстрым шагом подлетел к этому вуглускру. Дернув его за плечи вверх, почти приподнял худенькое тельце над полом. Он весил как… как малек! Хотя по документам ему уже девятнадцать было, старше Риса.

Странного цвета глаза, как будто покрытая серебряной дымкой зелень, и еще более странного цвета волосы - даже не серые, а… как зола в камине. В этих серо-зеленых глазах уже не было ненависти, не было злости, была только дикая тоска:

- Их только семь…

Ну да, выжило только семеро, троих потеряли. По сравнению с предыдущей пирушкой, когда Старшей госпожой была еще госпожа Майрэйла, отличнейший результат! Радоваться надо…

Главное - сам же выжил, даже в бордель не вернут, а он тут… и за второго радоваться надо - отмучился, ептить! Тля!

Отпустив мальчишку, снова осевшего по стеночке и попытавшегося свернуться в горемычный комочек, я, матерясь про себя, кинулся вниз. Зачем-то таща этот хрупкий легкий довесок за собой.

Тела заигранных должны быть во дворе, в беседке. Не знаю, зачем меня потянуло на них посмотреть. Зачем я притащил за собой это тощее недоразумение. Зачем я вообще все это делаю и почему мне опять больше всех надо, ептить!

Затолкнув тельце в беседку, я принялся обдумывать, что бы такое по правдоподобнее ответить, если нас тут застанут женщины. Ну или те, кто прилетит за телами.

- Его там нет!

Зелень в глазах стала заметнее, наверное, от изумления на грани ужаса. И голос от едва слышно шелестящего усилился до громкого шепота.

- Да иди ты!

Я завалился в беседку, оглядел два валяющихся на земле холодных тела, выскочил обратно, схватил недоразумение за руку и потянул отсюда прочь.

- Потом все узнаю. Пошли обратно.

- Что с ним сделали? Что вы с ним сделали?! - громкий шепот внутри еще спящего дома. Громкий, обвиняющий шепот.

- Ептить! Ты меня вчера весь день из своего угла видел! - рявкнул я. - Я за гаремом следить должен, а не…

Я заткнулся на полуслове - ругаться не хотелось. Парнишка не в себе, а у меня отличное утро… Было, еп!

- Что с ним? Ты ведь узнаешь, что с ним?

Откуда силища-то взялась? Этот задохлик вдруг резко выдернул свою руку из моей, развернул меня лицом к себе и уставился своими серо-зелеными глазами прямо мне в душу.

Ептить! Вот зачем мне узнавать, что случилось с одной из «мясных тушек» для развлечений? Вот мне оно надо?! У меня две моих тушки в театр полетели, и еще одна в кровати досыпает. Зачем мне…

- Узнаю.

- Спасибо!

Сильные мальчишеские руки обвили меня за шею, тельце прижалось ко мне, крепко-крепко, а сухие потрескавшиеся губы прикоснулись к моим, целуя. Это он что, себя мне в качестве оплаты предлагает? Да уж, после Риса и Чейри… Ни в какое сравнение! Только я, почему-то, ответил на поцелуй, обнимая доверчиво прижавшегося ко мне мальчишку.

- Как тебя хоть зовут?

- Айжэн.

Прошептал и, уткнувшись мне в грудь, вдруг расплакался. Ептить!

Умыть, покормить, и, главное, спать уложить это нервное, пока женщины не увидели.

Ши:

Бля-я-я, ну что за жизнь такая, полосатая! Ой... Бля... Даже в туалет сползать больно! Вот знал бы я вчера, что ведьма так осатанеет, хрен бы я грудью... задницей... на амбразуру бросился! Больно, бля. И нечего такую ехидную рожу корчить, а то не посмотрю, что я раненый герой при смерти, двину в белобрысое рыло с ноги! Пользуется, гад, что лежу дохлой тушкой поперек кровати и колдунство ихнее впитываю всей поверхностью.

Нет, ну где логика?! Она за меня испугалась, она мой синяк на заду чуть ли не в лупу изучала, шипела, как гадюка на шланг, и что в результате?! Решила чужие следы на мне ликвидировать - хорошо, но, бля!!! Нормальные люди синяки лечат, а не навешивают поверх них палкой какой-то так, что вся задница синяя в полоску!!!

Согласен, где бабкин след, я и сам теперь не определю, не то, что на вид, даже на ощупь - все одинаково фиолетовое и болит как с-сука... Но кто ж так жалеет, а?! Женский мозг - непостижимая загадка. И трахать не стала, выперла из комнаты, устала она... Бля!

Рий:

Я сладко потянулась и села на постели. Хм. Нет, все же правильно я вчера решила, что избаловала свой зверинец до безобразия, и после порки выставила обоих из комнаты. А то привыкли уже, что госпожа слишком добрая, и поиграет и кончить разрешит, и в свою постель уложит! Что-то я расслабилась. Нет, хоть одного в постель затащила, а не обоих, но все равно это баловство и непорядок! Да!

Только почему-то ужасно пусто и неприятно оказалось просыпаться без зеленой ворчащей Снежинки под боком. И некого ущипнуть за сладкую попку, или пощекотать, или шлепнуть и вытряхнуть на пол, чтобы полюбоваться надутыми губами и раздувающимися от гнева ноздрями.

Ну прелесть, очень мне нравится наблюдать, как эта экзотическая зверушка берет эмоции под контроль, и, что интересно! - поначалу все время на ремень косился, когда, сидя голым задом на полу, смирял "гнев", и это тоже было забавно. А теперь даже не смотрит туда, на меня смотрит, и... что-то изменилась в этих морозных серых глазах.

Лайри: