Лайза Миннелли. История жизни

Что и говорить, для девятилетнего ребенка это явно непосильная ноша, но ведь Лайзе было не впервой взваливать на себя чужие тяготы. Разочарование принесла телепередача о вручении наград Академии: с экрана объявили, что заветного Оскара удостоилась Грейс Келли за работу в «Провинциалке» («Деревенская девчонка»).

Для Лайзы и трехлетней Лорны появление на свет брата стало совершенно нежеланным событием, поскольку Джуди всю свою любовь и заботу сконцентрировала на третьем ребенке, в ущерб обеим дочерям и пасынку Джонни. Лорна, болезненно воспринимавшая тот факт, что все внимание матери достается брату, не скрывала своей к нему неприязни, за что не раз получала от Джуди выговоры. Разумеется, это только укрепляло ее уверенность в том, что Джои любим сильнее, чем она.

И все-таки Дорна каким-то чутьем догадывалась, что для матери она значит несколько больше, чем Лайза. Никто не возьмется сказать, насколько правдивы подобные утверждения, поскольку суматоха и шум в этой семье были нормальным явлением, а злоупотребление наркотиками привело к тому, что настроение Джуди менялось практически ежедневно. Тем не менее, есть основания полагать, что Лайза действительно не ходила у Джуди в любимчиках. Когда Лайзе исполнилось десять лет, ее на два месяца отправили в летний лагерь в горах Сан-Бернардино, неподалеку от Лос-Анджелеса. Винсенте приезжал навестить ее каждую неделю, в то время как мать проведала всего дважды.

Разумеется, все это не могло не привести к соперничеству между детьми. Правда, со временем оно ослабло, тем более что Джуди становилась все более непредсказуема и этим начинала напоминать свою мать. Лорна и Джои зависели от старшей сестры во всех житейских делах, включая пищу и кров. К подростковому возрасту они уже были сильно привязаны к старшей сестре, и эта привязанность сохранилась и поныне.

«Как-то раз я готовила в кухне салат из тунца и совершенно неожиданно набросилась на маму, — рассказывала Лайза. — Ты только и делаешь, что жалеешь себя, — заявила я ей. — Не пора ли с этим кончать?»

Мать ответила, что называется, в точку: «Знаешь, Лайза, жалеть себя — это моя профессия».

И Лайза сделала вывод, что подобное поведение — попытки самоубийства, стремление разжалобить окружающих — для матери всего лишь способ выживания. Лайза, наоборот, в будущем станет избегать любой конфронтации, именно поэтому она не желает иметь дело с психиатрами — то, без чего в свое время не могла обойтись ее мать. Лайза ищет убежища в уединении. «Я вовсе не отрицаю достоинств психиатрии, — говорит она, — но есть такие двери, которые лучше оставить закрытыми. Я бы не желала в один прекрасный день узнать, что у меня в мозгах водятся змеи. Если я пойду к психиатру, он наговорит мне такого, о чем я сама ни разу не задумывалась. А мне меньше всего хочется плутать в лабиринте ролей, которые я якобы исполняю».

Однажды, когда Джуди все еще была замужем за Люфтом и они жили в доме на Мейплтон-Драйв, Лайза с подругой смотрели телевизор. Неожиданно мать трагично заявила им, что для нее, мол, все кончено, и ей ничего не остается, как наложить на себя руки. Не успели девочки сообразить, в чем дело, как Джуди уже заперлась в ванной комнате. Дети бросились к двери и принялись что было сил колотить кулаками, требуя, чтобы Джуди открыла им. Несчастная, испуганная Лайза вся в слезах умоляла мать: «Мамочка, не надо, не убивай себя!»

На шум в комнату вбежал дворецкий. Ему удалось взломать дверь, и компания застыла, не веря своим глазам, — Джуди высыпала в унитаз пузырек аспирина. Она вовсе не собиралась сводить счеты с жизнью, просто ей в срочном порядке требовалось привлечь к себе внимание. «Жизнь с ней, — вспоминала позднее Лайза, — напоминала театр абсурда».

За годы, проведенные рядом с матерью, Лайза не раз испытала на себе унижение, когда их выставляли из лучших отелей Америки и Европы. Джуди неизменно настаивала на том, чтобы останавливаться в самых шикарных отелях, куда бы они ни приехали, а если в кармане у нее не оказывалось ни гроша, она находила любые способы, чтобы обвести управляющего вокруг пальца. По мере того, как у нее кончались деньги, подобные истории случались все чаще и чаще. Лайза становилась соучастницей — обычно невольной и перепуганной — и всякий раз, когда полиции или администрации отеля удавалось выйти на их след, делила с Джуди позор и унижение. Возможно, это по-своему сближало их, однако Лайза наверняка предпочла бы, чтобы подобные вещи не происходили вовсе.