Лайза Миннелли. История жизни

Хальстон пригрел ее, став при ней чем-то вроде дуэньи и сводни, поставив себе целью во что бы то ни стало найти для Бьянки богатого жениха. Она же льнула к Хальстону, потому что прежде чем найти силы вернуться к жизни, ей требовался человек, о котором она также могла бы заботиться, не волнуясь при этом, сумеет ли она удовлетворить его сексуально. «Лучших друзей, чем гомосексуалисты, трудно себе представить, потому что они, видя в вас женщину, не испытывают при этом никакой ревности, — принималась объяснять Бьянка каждому, кто был готов ее выслушать. — Они вас любят, но при этом не донимают приставаниями».

Что касается отношений Хальстона и Лайзы, то это не совсем верно. В конце 1970 годов, когда Лайза переживала период самодеструкции, чем-то напоминающий то, через что прошла ее мать, — у нее был роман с Мартином Скорсезе, хотя официально она все еще оставалась женой Джека Хейли, — Хальстон не просто подставил ей плечо для опоры, а также дал несколько понюшек кокаина, дабы заглушить боль и царящую в ее душе неразбериху. Однако и боль и неразбериха только усилились после того, как они со Скорсезе, закончив работу над лентой «Нью-Йорк, Нью-Йорк», взялись за постановку «Акта». Хальстон создал для нее костюмы, использовав для этого как стиль, так и здравый смысл, воплотившиеся в знаменитые, сверкавшие блестками платья. Вот как Хальстон объяснял это Лайзе: «К тому моменту, когда с тебя градом катится пот, мы наденем на тебя блестки, и никакой пот не будет заметен. Уж если тебе и так и предстоит блистать, то почему бы нам не прибавить еще чуточку блеска».

На протяжении всего этого периода Хальстон был для Лайзы чем-то вроде отца-исповедника, наставника и ментора. Он познакомил ее с доктором Робертом Джиллером, который нажил себе колоссальное состояние, делая знаменитостям инъекции витаминов, чтобы поддержать и взбодрить их. Среди его клиентов встречаются такие громкие имена, как Джордж Хэмильтон, Джуди Коллинз, Кэрри Фишер, Михаил Барышников и Лайза. Но, пожалуй, еще большую роль сыграло знакомство Хальстона со Стивом Рубеллом, который моментально сделался его закадычным приятелем на многие годы. В те дни Рубелл возглавлял знаменитую дискотеку «Студия 54».

Вот как Стивен Гейнз описывает отношения между Хальстоном и Рубеллом: «У них были совместные владения на Файр-Айленд и общие мальчики на Манхэттене, они вместе проводили отпуск в Мустике и оба выступали телохранителями при Лайзе, сидя от нее по обеим сторонам в 1978 году во время вручения наград «Тони».

Детище Рубелла, «Студия 54», стала средоточием ночной жизни артистического Манхэттена, а Хальстон состоял при ней кем-то вроде «Волшебника из страны Оз», нажимавшим рычаги, и главным распорядителем танцев. Это была отнюдь не та борьба за признание у публики, которую некогда пришлось вести Питеру Аллену. Нет, это была хромированная, усыпанная бриллиантами «эрзац-богема» старых и знаменитых — они приезжали сюда на лимузинах и в мехах, пили шампанское и виски, нанюхивались до одури кокаином, глотали таблетки, а в промежутках между всем этим вели разговоры о том, как тяжела и невыносима жизнь.

Вот как описывает это Стив Гейнз: «Каждый вечер их ждало что-то новенькое, что щекотало нервы, — раздобревшая Элизабет Тейлор в несуразной шляпе с цветами, сидя вместе с Хальстоном в диск-жокейской кабинке, всю ночь напролет баловалась освещением. Мик Джаггер, засыпавший на плече у Барышникова, Трумен Кэпот, отмечающий очередную пластическую операцию. То там устраивалась вечеринка для журнала «Пипл», то отмечался Хэллоуин, то устраивался праздник по случаю вручения «Оскаров», то веселились по поводу бродвейской премьеры «Акт» с участием Лайзы, то праздновался ее день рождения, то день рождения Лиз Тейлор, то день рождения Энди Уорхола или Стива Рубелла».

Жадная до сенсаций пресса хваталась за любую сплетню, исходившую из «Студии 54», и в особенности из закрытого подвального помещения, где, если верить слухам, еженощно царили секс и наркотики (два основных хобби завсегдатаев этого заведения). Рубелл обычно только посмеивался над подобными измышлениями. «Да, там творились вещи похлеще, — говорил он. — Уверяю вас».

Ходить в «Студию 54» означало в своем роде вызов моральным устоям. Рубелл с Хальстоном обожали скользить по тонкому льду, нащупывая крайнюю точку общественной терпимости, и осознание опасности быть пойманными за чем-то недозволенным представлялось еще даже более соблазнительным, нежели не быть пойманным за этим. Для Хальстона и Рубелла их «русской рулеткой» стал секс без презерватива и сопряженный с этим риск подцепить какое-нибудь заболевание. Некоторое из того, что делали эти двое, в какой-то момент станет слишком рискованным искушением судьбы, и в конечном итоге они оба пали жертвами собственной глупой самонадеянности.