Лахтак

        Ведь только потому, что палубу и надстройки парохода покрывал снег, огонь и распространялся так медленно: снег таял от жара, и вода заливала огонь.

        — Лопаты! Ведра! Брезенты! Давайте снег! — скомандовал Кар.

        Моряки быстро поняли, в чем дело. Нужно было сгребать снег откуда только можно и бросать его в огонь. Вершомет выскочил на лед с лопатой и большим брезентом в руках. За ним прыгнули Степа и другие товарищи. Кто лопатой, а кто ведрами сгребали снег на брезент. Потом подавали брезент на палубу. Там стояли Кар и Павлюк. Они поднимали брезент и ссыпали снег на огонь. Обгорелые, с ободранными до крови руками, вспотевшие моряки работали, сдерживая огонь. Но обуздать его они не могли.

        Торба не бросал помпы. Он знал, что, если ее удастся исправить, у них будет радикальнейший способ борьбы с пожаром.

        И вот он почувствовал, как что-то чавкнуло: это клапан набрал воды.

        — Котовай, давай брандспойт! — приказал механик.

        Котовай подтянул шланг и направил на огонь медную трубку. Как раз в это время Кар и Павлюк, приблизившись к огню, высыпали из брезента кучу снега. Воздух над палубой прорезала струя морской воды, вырванная помпой из-подо льда. Поднявшись высоко вверх, струя упала на огонь, одновременно обливая с ног до головы Кара и Павлюка.

        Над огнем поднялся густой пар.

        Моряки побежали на пароход, чтобы с топорами в руках помочь наступлению воды на огонь.

        Пожар быстро уменьшался. Через полчаса залили и вырубили последние тлеющие доски.

        Под палубу, в глубь парохода, огонь не дошел.

        «Лахтак» был спасен.

Г л а в а X

        Совершенно измученные, моряки спустились с обгорелой палубы в свой трюмный кубрик.

        На палубе остались Кар, Лейте и Павлюк. Они определяли ущерб, причиненный огнем.

        Штурмана интересовали причины пожара. Горело на значительном расстоянии от дымовой трубы. На месте пожара не было электрических проводов, которые давали бы основание предположить, что загорелось из-за замыкания.

        — Кто первый увидел огонь? — спросил Лейте штурман.

        — Нужно спросить Павлюка, — ответил тот. — О пожаре я услышал от него. Ведь он все время был на палубе. Кроме того, кто-то прозвонил пожарную тревогу.

        — Павлюк! — позвал кочегара Кар.

        Кочегар подошел.

        — Кто первый заметил пожар?

        — Или я, или Котовай. Он стоял на вахте, — ответил кочегар. — А может быть, одновременно, — добавил он, подумав.

        Павлюк рассказал, как он, проснувшись, увидел в окне свет, как выскочил на палубу, услышал пожарную тревогу и удивился, что вахтенный звонит, а люк закрыт.

        — Позовите Котовая, — сказал Кар.

        — Есть! — ответил кочегар и пошел звать вахтенного.

        Лейте с фонарем в руке еще раз внимательно осмотрел обгорелую палубу.

        Кар стоял неподвижно и смотрел в темную даль. Он думал: «Почему вспыхнул пожар? Откуда мог взяться огонь возле бочек с горючим?» По его подсчетам, пожар начался вскоре после того, как зашла луна, и пароход был окутан густой темнотой; быть может, кто-нибудь, проходя по палубе, светил спичкой или факелом и нечаянно поджег бочки?

        — Вы меня звали? — спросил Котовай, подойдя к Кару.

        — Да, — повернулся к нему штурман. — Вы сегодня вахтенный?

        — Я.

        — Когда вы заметили огонь?

        — Я сидел в общем кубрике, когда туда влетел Павлюк и закричал, что пожар. Я выбежал на палубу и увидел огонь.

        — Вы били в колокол тревогу?

        — Нет.

        — А кто же бил?

        — Не знаю.

        — Но вы слышали?

        — Вот не знаю... в этой суматохе у меня все перепуталось.

        — Когда вы оставили палубу?

        — За полчаса, а может быть, за сорок минут до пожара. Перед этим я выходил вместе с Запарой. Он делал наблюдения, а я осматривал лед вокруг парохода. Это было перед заходом луны. Мы вместе вернулись в кубрик.

        — Вы не видели, после вас кто-нибудь выходил на палубу?

        — Нет, я все время сидел возле дверей. Все спали, а я чистил винтовку.

        — Могло быть, чтобы вы не заметили, как кто-нибудь вышел?

        — Нет. Этого не могло быть.

        — Итак, на палубе не было никого?

        — Там мог ходить только Павлюк.

        Кар задумался. Разговор с Котоваем не дал ничего, чтобы выяснить причину пожара. Напротив, становилось непонятным, кто бил в колокол тревогу. Штурман позвал Лейте.

        — Вы слышали, как били в колокол? — опросил Кар.

        — Конечно, — ответил старый моряк.

        — Котовай говорит, что он не бил и что в это время на палубе не было никого, кроме Павлюка...

        — ...или того, кто курил здесь трубку, — прибавил Лейте, протягивая что-то штурману. — Я нашел это возле пожарища.

        Это была короткая, с загнутым вниз мундштуком трубка. Кар поднес ее к носу и понюхал. Трубка слегка пахла ароматическим табаком. Штурман знал, что никто на пароходе не курит трубки. Когда-то трубка была у Вершомета, но он потерял ее в море. Такого ароматического табака Кар тоже не видел ни у кого из команды «Лахтака».

        — Насколько мы все знаем, — сказал Лейте, словно дополняя мысли Кара, — Павлюк не курит.

        Помолчав, старый боцман прибавил:

        — Трубка потеряна недавно.

        В этот момент к ним снова приблизился Котовай. Штурман показал матросу трубку и спросил:

        — Чья это трубка?

        Матрос осмотрел трубку, пожал плечами и, возвращая ее, медленно сказал: