Лакировка

Показания Сьюзен в основном подтверждались. Лоузби держался с обычной непринужденностью. Он вовсе не скрывал, что получал денежные подарки — да, банкноты в подарок. Никто его прежде просто и прямо о них не упрашивал, иначе он тоже ответил бы просто и прямо. Пока была жива леди Эшбрук, такие же подарки он получал от нее. Ему кажется, он упоминал, что получал от нее небольшую помощь. И был склонен думать, что этот посмертный подарок она приготовила для него вместо того, чтобы завещать ему какую-то сумму.

— Готов поставить что угодно, он все знал, — сказал Стин. — Но признается разве что под пыткой.

Да, деньги действительно были в фунтовых банкнотах и поступали из неизвестного источника. И вот тут они перешли к контролеру. Существует ли такое лицо? Лоузби был склонен думать, что существует.

— Склонен думать, сукин сын! — сказал Флэмсон. — Знает он, и все тут.

— Я склонен думать, — передразнил Стин весело, как человек, отлично справившийся с порученным ему заданием, — что он знает, кто это. Сам он прямо ни в чем не участвовал. Это только испортило бы дело. Но он знает, кто проворачивал операции здесь. Скорее всего в суде он этого доказать не смог бы. Но в любом случае в суд он обращаться не станет.

Стин отпил виски.

— Он, правда, дал понять, что был предупрежден кем-то, кого не хочет называть или не может вспомнить. Кем-то, кто знал, что в определенный срок какие-то деньги будут присланы. Кем-то, кому леди Эшбрук доверяла в денежных делах. Вот все, что мы сумели выжать из капитана Лоузби. Но похоже на вашего человека.

— Все подходит, — сказал Шинглер.

— Не вижу никого другого, — согласился Бейл.

Брайерс встрепенулся, вновь преисполняясь энергией, словно ему сделали переливание крови. — Господи боже ты мой, — воскликнул он, — какие мы все были идиоты! Надо было сразу сообразить, как только проклюнулись эти деньги. Нельзя сказать, что мы особенно блеснули, верно?

— Нельзя же все время блистать.

Это сказал Шинглер — возможно, стараясь угодить начальству.

— Не знаю, как вы, ребята, а я все еще не вижу причины. Почему он это сделал? Готового ответа мне не нужно. — Он высился над столом, хотя в росте уступал почти всем остальным. — Ладно, забудем, — перебил он сам себя. — Получилось! Хоть мы и не заслуживаем этого, но получилось!

За пределами их зачарованного круга Стин заметил:

— Я скажу одно: доказать это вам будет ох как трудно.

— Согласен, — сказал Бейл.

— Не исключено, — сказал Флэмсон.

Они расслабились. Бутылка пошла по кругу. Брайерс больше пить не стал, но он заражал остальных энергией.

— Докажем, — сказал он. — Самое трудное позади. Конечно, докажем.

33

На следующее утро Брайерс вошел в гостиную Хамфри и с неожиданной церемонностью осведомился о его здоровье. Хамфри, улыбаясь, потому что это было совершенно не в духе их отношений, ответил, что оно не хуже и не лучше, чем обычно. Брайерс улыбнулся в ответ как человек, которого поймали на глупой напыщенности, и сказал:

— У меня есть что вам сообщить.

— Важное?

— Смотря для кого. Вам, я думаю, будет интересно. Но ничего для вас неожиданного.

— Значит, вы уверены?

— Давайте я вам расскажу.

По неистребимой старой привычке Хамфри предложил пойти погулять. Он чувствовал себя спокойнее, выслушивая секретные сообщения на открытом воздухе. Было ветреное осеннее утро. Атлантическая погода — сильный западный ветер. И пока они шли в сторону Пимлико, его порывы заглушали слова, относили их в сторону. В более скептическом настроении Хамфри мог бы подумать, что избыточные меры безопасности причиняют иногда много неудобств и приносят мало пользы.

— Все подбирается одно к одному, — говорил Брайерс.

— Что подбирается? — крикнул в ответ Хамфри.

— Все то, о чем я вам говорил, и кое-что сверх того. — В наступившем затишье он сказал негромко и категорично: — Конечно, доктор. — И добавил: — Ведь вы пришли к тому же, верно?

— Я знал, что вы движетесь в этом направлении.

— А у вас есть сомнения?

— Трудно поверить.

— Почему?

— Но что его толкнуло?

— Возможно, со временем узнаем.

Настороженность иногда заставляет верить всему, а иногда — не верить ничему. Умозрительные заключения — зыбкая опора. Фрэнк Брайерс перечислял аргументы, приводя ситуацию в плоскость логики и здравого смысла. С обычной для него прозрачной ясностью он резюмировал все, что им было теперь известно о действиях О'Брайена.