Лакировка

Прхлик, конечно, мог бы ездить в Лондон и передавать деньги, как прежде делал сам О'Брайен, но старик считал, что это лишь временное решение вопроса. Остаются обязательства, которые надо будет выполнить после ее смерти. Необходима помощь еще одного человека, которому она доверяла бы, как самому О'Брайену. Он написал ей, с трудом двигая полупарализованной рукой. Нужно найти еще одного посредника — на этот раз в Англии. Может ли она предложить кого-нибудь? Он хотел бы узнать о ее выборе как можно скорее. Их проверенное временем взаимопонимание позволяет ему, как он полагает, просить права вето. Это было условие, поставленное искушенным юристом, и он рассказал о нем Прхлику с явной гордостью. Однако он это право не применил. Вновь ничего не было доверено бумаге, а письмо О'Брайена леди Эшбрук, несомненно, уничтожила. Она назвала своего посредника по телефону. По-видимому, О'Брайен его знал и дал согласие.

Прхлику этот посредник назван не был, хотя имя леди Эшбрук он со временем узнал. Они с О'Брайеном — а между собой и его секретарши — называли лондонского посредника контролером. Капитал, который до тех пор назывался просто фондом О'Брайена, превратился в фонд контролера. Этот контролер был посвящен во все детали, как О'Брайен и леди Эшбрук, — но только они трое, и никто больше.

В течение последнего года жизни О'Брайен разработал расписание. Прхлик сказал, что О'Брайен, подобно многим другим, в старости стал патологически скрытен — без особых причин, а нередко и без всякого смысла. Если бы Прхлика, как и контролера, посвятили во все, это заметно уменьшило бы сложности. Но О'Брайен предпочел разработать целую процедуру. Каждый сентябрь представитель фирмы будет посылаться в Лондон с небольшим, обычного вида пакетом, содержание которого останется ему неизвестным. В Лондоне, остановившись в гостинице, он передаст пакет администратору на хранение до востребования. Пакет будет с грифом фирмы О'Брайена. Контролер, позвонив в американское посольство, узнает, где остановился представитель фирмы, и пришлет кого-нибудь за пакетом.

Процедура эта, как и все, разрабатывавшиеся О'Брайеном, была относительно проста. Но, заметил Хамфри, слушая рассказ Фрэнка Брайерса, еще проще было бы подарить леди Эшбрук сто тысяч фунтов, такую для него мелочь, и дело с концом.

И наконец, после смерти леди Эшбрук — по-видимому, О'Брайен предполагал, что она переживет его ненадолго, — оставшиеся деньги следовало отправлять в Лондон более крупными, чем прежде, суммами, так, чтобы в течение трех лет изъять весь капитал.

Такой была предыстория, насколько им удалось восстановить ее по полученным сведениям. Брайерс и его сотрудники считали, что так все и происходило в действительности. Не было никаких данных о том, что деньги попадали куда-то еще, кроме леди Эшбрук. Возможно, некоторую часть получал Лоузби. Им не удалось проследить, как забирали деньги, а потому они все еще не знали, кто был контролером. У них были только предположения — несколько предположений. Возникали и новые предположения о мотиве убийства, но у Брайерса все время оставалось такое ощущение, как будто он никак не может вспомнить слово, которое вертится на кончике языка.

Брайерс продолжал рассказывать Хамфри все, что он знал или подозревал в связи с делом. Но он умолчал о том, что у него была еще одна причина командировать старину Бейла в Нью-Йорк. Надо было дать ему возможность выпутаться из истории, в которую он попал. Брайерс был крайне щепетилен по отношению к своим подчиненным и поэтому ничего не сказал Хамфри, хотя свою тайну такого рода он поверил бы ему без всяких колебаний. Он добродушно намекал на осложнения, вызванные появлением в полицейских силах бойких молодых женщин. У Хамфри осталось впечатление, что какой-то молодой инспектор, ловкий и пронырливый, вроде Шинглера, связался с одной из своих сослуживиц.

Истина была более неожиданной. Такую связь завел Бейл — этот респектабельный столп общества с внешностью священника. Молодые сотрудники твердо считали Бейла нудным старикашкой. И ничего не замечали. А он умел ловко заметать следы. Но Брайерсу было известно, что Бейл, с тихим достоинством председательствовавший на совещании своей группы, затем возвращался в кабинет и вел телефонные разговоры, уже отнюдь не столь тихие, со своей женой. Беда была в том, что он как будто извлекал из всего этого массу удовольствия.

Порой, возвращаясь домой к больной жене, Брайерс не мог подавить вспышки зависти. Тем не менее он попытался исправить положение. Поездка в Америку могла образумить Бейла. Но, как скоро убедился Брайерс, из этого ничего не вышло. По возвращении Бейл, казалось, только еще больше вошел в азарт. Брайерс криво улыбнулся: мораль — не разыгрывай из себя бога. В результате Бейл, пожалуй, запутался еще больше. И еще больше наслаждался ситуацией, хотя никто об этом не догадывался. Добрые намерения Брайерса принесли только один положительный результат: теперь, если Бейлу придется уйти в отставку раньше времени, пенсию он получит немного побольше.

28