Лакки Старр и океаны Венеры

Лягушка знай себе хрустела; наконец горошина исчезла в клюве, и тут же животное вновь высунулось из воды. Моррис кинул в ее сторону горошину, лягушка раскрыла клюв и поймала ее.

– А это что такое? – кивнул Лакки в сторону второй тарелки.

– Тавот, – сообщил Моррис. – Тавот для них какой-то совершенно невообразимый деликатес, что-то вроде как для нас сахар. Дело, видно, в том, что им трудно найти в океане углеводород, а они его любят. Иногда мне кажется, что они специально дают себя поймать, – лишь бы их тут этим кормили.

– А кстати, как их ловят?

– Да никак на самом деле. Просто когда вытаскивают водоросли, то там всегда полно лягушек. Ну и других животных тоже.

– Послушай, Лакки, – взволнованно задышал Бигмен, – а если мы одну из них потом возьмем с собой…

Но договорить Бигмену не удалось. В комнату, грохоча сапогами, вошли охранники. Между ними – долговязый и светловолосый молодой человек.

Лакки вскочил на ноги.

– Лу, старина! – и протянул руку.

Одно мгновение казалось, что вошедший поведет себя точно так же, в его глазах мелькнул радостный огонек, но тут же исчез. Руки по-прежнему висели вдоль тела.

– Привет, Старр, – ответил он безучастно.

Протянутая рука Лакки задрожала.

– Я не видел тебя со дня выпуска, – начал он и осекся. Что еще он мог сказать теперь приятелю?

Эванса, казалось, возникшая неловкость не беспокоила. Он кивнул в сторону охранников и с оттенком черного юмора произнес:

– Но с тех пор произошли некоторые перемены. – И после паузы его нервно дрожащие губы продолжили: – Зачем ты приехал? Я же просил тебя не вмешиваться?

– Как я мог не вмешаться, когда в беде мой друг?

– Тогда подождал бы, пока я тебя об этом попрошу.

– Мне кажется, что вы попусту тратите время, Лакки, – вмешался Моррис. – Вы все еще думаете, что видите перед собой Советника. А это – предатель.

Последнее сказанное венерианцем слово прозвучало, будто плевок. Эванс покраснел, но ничего не ответил.

– Только после предъявления мне всех доказательств я позволю применять это слово по отношению к Советнику Эвансу, – сказал Лакки, сделав ударение на слове «Советник».

Лакки сел на стул и какое-то время пристально глядел на приятеля. Но Эванс упорно смотрел в другую сторону.

– Доктор Моррис, будьте любезны, отпустите охрану, – предложил Лакки. – За Эванса я отвечаю лично.

Моррис поглядел на Лакки и, чуть помедлив, дал знак охранникам. Те вышли.

– Послушай, Бигмен, – продолжил Лакки, – тебя не обидит, если я попрошу тебя немного погулять?

Бигмен кивнул и тоже вышел.

– Лу, – осторожно приступил Лакки, – нас тут только трое. Ты, я и доктор Моррис. Три Советника. Давай начнем с нуля. Ты в самом деле забрал данные с производства?

– Да, – кивнул Эванс.

– Зачем?

– Я тебя не понимаю. Да, я украл бумаги. Украл. Все верно. Что тебе еще? Причин для этого у меня не было, я просто это сделал. Чего тебе еще? Оставь меня в покое, – губы его дрожали.

– Вы хотели слышать его объяснения, – вмешался Моррис. – Вот они. То есть их нет.

– Полагаю, ты знаешь, что произошло после твоей кражи, – продолжал Лакки.

– Да, знаю.

– Как ты это объясняешь?

– Никак.

Лакки внимательно разглядывал приятеля, надеясь увидеть в нем того хорошо знакомого ему Эванса – доброго весельчака, с железными нервами и отличным характером. Казалось, не считая усов, которые Эванс отпустил по венерианской моде, ничего в нем не изменилось. Он почти такой же. Но только почти – его глаза бегали, кончики пальцев дрожали, губы пересохли.

Лакки боролся с собой, прежде чем задать очередной вопрос. Ведь говорил-то он с человеком, которого прекрасно знал, с человеком, чья преданность никогда не ставилась под сомнение, с человеком, на кого он мог положиться в самые критические минуты.

– Лу, ты действительно продался? – спросил он наконец.

– Мне нечего сказать, – ответил Эванс пустым, бесцветным голосом.

– Лу, еще раз спрашиваю тебя. Но пойми, я хочу, чтобы ты понял, – я на твоей стороне, что бы ты ни натворил. Если ты причинил неудобства Совету, то, наверное, на это были свои причины. Расскажи нам о них. Если тебе угрожали, вынудили тебя к этому физически или ментально, если тобой управляли или угрожали близким тебе людям – скажи. О Боже, даже если тебя искушали деньгами или властью – скажи. Нет такой ошибки, которую нельзя было бы исправить, сказав теперь правду. Ну же!

Мгновение казалось, что Эванс колеблется. В его голубых глазах застыла боль.

– Лакки, – начал он, – я…

Но вновь съежился и закричал:

– Мне нечего сказать, Старр, нечего!

– Вот так, Лакки, – Моррис сложил руки на груди. – Такое отношение. Но только он знает, в чем тут дело, и нам необходимо заставить его заговорить.

– Подождем.

– Некогда мне ждать, – возразил Моррис. – Прикиньте сами. Времени у нас не осталось. Эти так называемые инциденты учащаются и становятся все более серьезными. С этим необходимо покончить немедленно!

Рука Морриса тяжело легла на спинку стула, и в это время запищал сигнал коммуникатора.

Моррис выхватил рацию, приложил к уху.

– Моррис слушает. Что случилось?.. Что? ЧТО? Рация выпала из рук. Он обернулся к Лакки, и лицо его было белым.