Лакомые кусочки

Эдда встала на самом краешке обрыва, закрыла глаза и представила пространство перед собой, разверстую пасть пустоты. Когда Медведь исчез, уже почти стемнело — не так, как сейчас, когда сквозь зажмуренные веки проникает багряный свет. Нет, спустились настоящие сумерки, полные шорохов, дыхания ночных обитателей леса, шелеста их мягких лап. Эдда мчалась по тропинке за темной массой Медведя, в ушах у нее стояло хныканье Бранзы, и вдруг она увидала, как Медведь прыгнул к звездам, словно земля не заканчивалась обрывом, а стелилась дальше. Эдда побежала бы, обязательно побежала бы следом, не появись перед ней сотканное из лунного света создание, очертаниями похожее на медведя, и не сказало… Что оно сказало? Нет, ни слов, ни голоса не было. Лунный медведь просто дал ей понять, что она очень устала, что надо позаботиться о безопасности Бранзы, да и о своей собственной тоже. Если бы он не помешал, Эдда прыгнула бы вслед за Медведем в… какая разница куда. В то место, где свет. В то место, которое подхватывает тебя, если ты падаешь с обрыва, и не дает разбиться об острые камни внизу.

Покачиваясь, Эдда стояла у края пропасти и старалась вытащить из памяти волшебство, напитать этот день магией, благодаря которой в тот день невозможное стало возможным. Девочка вызывала в воображении воспоминания о Лунном медведе, изо всех сил пыталась представить, что горячие солнечные лучи на ее зажмуренных веках — это свет, излучаемый таинственной сущностью, что вокруг пылающего сгустка — ее самой, озаренной волшебными лучами, — дышит теплом вечер, проснулись совы, летучие мыши, зашебуршали в листве козявки, залетали жуки. Она так сильно желала этого, что убедила себя в реальности происходящего: лунная штуковина услышала ее мольбу и пришла забрать ее, так же, как забрала Медведя. Эдда медленно пятилась вниз по склону; босые ступни ощущали мелкие камушки и горячую землю, а воображаемый прохладный ночной ветерок овевал разум девочки, погруженный в лунные мысли.

Теперь она вновь бежала в багряный сумрак, на вершину холма, не обращая внимания на голос Бранзы, взывающий из памяти: «Эдда, остановись! Постой! Не преследуй его, и тогда он сам вернется к нам!». Над пропастью вспыхнул силуэт Медведя, яркий, слепящий, раскаленный докрасна.

— Погоди! Я с тобой! — отчаянно крикнула Эдда и, зажмурившись, с разбега прыгнула в пустоту.

Видели? Все получилось! Было по-настоящему темно, а в небе — звезды! Медведь схватил Эдду когтями… или зубами? Как-то неловко он ее держит. Вот проклятие! В вышине над ее головой висит эта дурацкая лунная штуковина, круглая и желтая, будто сыр, оттеняющая своими беспокойными лучами искорки звезд!

На этот раз странная сущность не внушила Эдде никаких мыслей; лишь съежилась и превратилась в обычную луну, которая лила свой бледный свет, открывая девочке досадную правду. Когти и зубы Медведя были ни при чем: Эдда зацепилась за дерево — она не полетела, а упала, кубарем покатилась по склону, которого не заметила раньше, когда вглядывалась в бездну, стоя на краю. Да и дерева тут раньше не было, она готова в этом поклясться! Эдда непременно увидела бы его при свете дня. Видимо, она ударилась головой и какое-то время проспала, а теперь проснулась. Обгоревшая кожа саднила, особенно под порывами холодного ветра, все тело, покрытое синяками, болело и ныло. Луна вовсе не пришла, чтобы забрать Эдду… Она даже не глядела на девочку своим большим невидящим глазом, а просто освещала — ровно и бесстрастно, как всю землю под собой — тропинку, по которой Эдде предстояло спуститься вниз, обратно в скучный привычный мир.

— Глупышка, — ласково сказала Лига и провела нежными, точно цветочные лепестки, пальцами по разбитой брови Эдды. — Девочки не летают. Где твои крылья, где оперение?

— У Медведя тоже не было ни крыльев, ни перышек, а он взял и полетел. — Эдда смирно сидела в тазу, мать не спеша смывала с нее грязь и пот — осторожно и с некоторым любопытством.

Комнату освещал лишь лунный свет. Эдде почему-то казалось, что ей следует чувствовать себя слегка больной или ненадолго стать неженкой, как Бранза, которая обожала ласки и прикосновения и никогда от них не уставала.

— Думаю, Медведь вообще не улетал, — промолвила Лига, поливая водой запыленные волосы Эдды.

— Я тоже так думаю, — вставила Бранза. — Медведь превратился в Лунного медведя и усыпил нас своим волшебством.

— А потом? — недоверчиво прищурилась Эдда. — Куда он делся потом? И почему мы не можем туда попасть?

— Зачем тебе туда? — удивилась Бранза.

— Затем, что туда улетел Медведь! Наверняка там есть еще люди и много другого, — поймав предостерегающий взгляд старшей сестры, Эдда пожала плечами: — Ну, всего того прекрасного и замечательного, о чем мама рассказывает нам перед сном.

— И куча всяких ужасов, — мрачно добавила Бранза. — Злые колдуны, жадные карлики и эти страшные кони с глазами, как фонари на каретах! Не понимаю, почему тебе непременно туда понадобилось!