Лакомый кусочек. Постижение

Женская половина испуганно ахнула; на мужской раздался смешок, и кто-то из «мыловаров» сказал:

— Молодец, Лен, кто бы ты ни был!

Теперь Мэриан увидела и лицо Лена: белое как мука, но беспорядочно расцвеченное красными пятнами. Нижняя губа его дрожала.

— Ах ты тварь! — хрипло выдавил он.

Наступила пауза. Какая-то из женщин торопливо заговорила о чем-то постороннем, но тут же осеклась. Мэриан не отрываясь смотрела на Лена, и ей казалось, что он сейчас ударит Эйнсли; однако он вдруг улыбнулся, обнажая в улыбке белые зубы, и повернулся к притихшей толпе гостей.

— Это правда, друзья, — сказал он, — и мы сейчас окрестим его в нашей теплой веселой компании. Крещение во чреве! Нарекаю младенца своим именем!

Одной рукой он схватил Эйнсли за плечо, другой поднял кружку с пивом и медленно вылил ее содержимое на голову Эйнсли.

Жены разом взвизгнули от восторга. Мужья хором издали удивленное «эй!». Остатки пива еще лились из кружки на покрытую пеной голову Эйнсли, когда в гостиную вбежал Питер, на ходу вставляя в патрон вспышки свежую лампочку.

— Минутку! — крикнул он и нажал на спуск. — Отлично! Это будет потрясающий снимок! Вечер в самом деле удался на славу!

Кое-кто из гостей поглядел на Питера с укоризной, но большинство не обратило на него внимания. Все двигались и говорили одновременно; скрипки по-прежнему играли слащавую мелодию. Эйнсли, вымокшая до нитки, стояла в пенистой луже на паркетном полу. Лицо ее исказила гримаса: она пыталась решить, стоит ли ей сейчас заплакать. Лен отпустил ее; он смотрел в пол и что-то бормотал. По-видимому, он не очень понимал, что наделал, и вовсе не знал, что делать дальше.

Эйнсли повернулась и направилась к ванной. Несколько женщин трусцой побежали за ней, издавая сочувственные возгласы и пытаясь тоже попасть в центр внимания. Но их уже кто-то опередил. Это был Фишер Смит. Он стянул с себя свитер, обнажив мускулистый торс, заросший черными мохнатыми волосами.

— Позвольте, я вам помогу, — сказал он Эйнсли. — Ведь мы не можем допустить, чтобы вы простудились, верно? Особенно в вашем положении.

Он стал вытирать ее своим свитером. Глаза его сочувственно блестели.

Волосы Эйнсли обвисли и мокрыми прядями легли на плечи. Она улыбалась ему сквозь слезы — или капли пива, — дрожавшие на ее ресницах.

— Кажется, мы не знакомы, — сказала она.

— А мне кажется, что я с вами знаком, — сказал он, заботливо обтирая ей живот полосатым рукавом свитера; интонация этого замечания как будто намекала на скрытый смысл его слов.

Каким-то невероятным, чудесным образом вечеринка на этом не прекратилась; трещину, нанесенную ей сценой между Леном и Эйнсли, быстро устранили: кто-то подмел осколки разбитого стакана, кто-то вытер лужу на полу, и в гостиной уже опять звучали музыка и разговоры, и лилось вино, словно ничего и не случилось.

Зато кухня являла собой картину полного разрушения, как после наводнения. Мэриан оглядела руины в поисках чистого стакана; ей надо было выпить, но она не могла припомнить, где оставила свой стакан.

Чистых стаканов на кухне не оказалось. Она взяла грязный, сполоснула его под краном и медленно, осторожно налила себе виски. Ею овладел полный покой, у нее было такое ощущение, словно она тихо плавает на спине в бассейне. Она подошла к двери и, прислонившись к косяку, оглядела гостей. «Я держусь! — сказала она себе. — Я пока держусь». Это удивляло ее и безмерно радовало. Гости по-прежнему веселились (однако она заметила, вглядевшись повнимательнее, что Эйнсли, Фишер и Лен исчезли, — интересно куда?); веселились, как это и принято на вечеринках; и она сама ничем не отличалась от прочих. И они поддерживали ее, потому что она плыла, она держалась на поверхности именно благодаря тому, что чувствовала себя одной из них. Какие они милые! Какие у них четкие лица, как точно очерчены их фигуры! Теперь Мэриан видела окружающих гораздо яснее, чем обычно, словно их освещал скрытый прожектор. Даже жены «мыловаров» ей нравились, даже Тревор, жестикулирующий одной рукой; и эта троица из конторы — Милли, смеющаяся в углу в своем блестящем бледно-голубом платье, Эми, не замечающая вылезшего из-под платья обтрепанного края комбинации… Питер тоже был среди них, он все еще держал фотоаппарат и время от времени поднимал его к глазам, снимая гостей. Он напоминал ей рекламу для кинолюбителей: отец семейства, изводящий многие метры пленки на увековечивание повседневной жизни своего дома; где найдешь лучший объект, чем смеющиеся лица друзей, поднятые стаканы, детишки, справляющие дни рождения.

«Вот кто он такой! — радостно подумала Мэриан. — Вот как проявилась наконец его натура!» Питер, подлинный Питер, скрытый от посторонних глаз, оказался вовсе не страшен: он оказался обыкновенным владельцем дачи и двуспальной кровати, мастером поджаривать мясо на углях во дворе. Кинооператором-любителем. «И это я помогла ему проявиться, — подумала она, — помогла ему стать самим собой». Она глотнула виски.