Лакомый кусочек. Постижение

Я гребла к обрыву. Было еще утро, солнце светило искоса. И не желтым, а ослепительно белым. Над головой, так высоко, что почти и неслышно, пролетал самолет, нанизывая города на свой дымный хвост; тоже крестик, поставленный в небе, несвятое распятие. И цапля, что пролетела над нами в первый вечер, вытянув ноги и шею, раскинув крылья в стороны, тоже серо-голубой крест, и та, другая — или это была она же? — которая свисала с дерева. По своей ли воле она умерла, дала ли согласие? Христос — по своей ли? Так ли, иначе ли, все, что принимает страдание и смерть вместо нас, — это и есть Христос; не убивай они птиц и рыб, они убивали бы нас. Животные умирают, чтобы мы жили, они нас замещают, олень, забитый охотниками по осенней поре, — это тоже Христос. И мы их едим, консервированных или так, мы питаемся смертью, умершее тело Христово воскресает в нас, дарует нам жизнь. Баночная ветчина, или тело Спасителя, выходит, что даже растения — это Христос. А мы не желаем поклоняться, организм поклоняется всей кровью и мышцами, а голова, этот шиш, не поклонится, голова не согласна, она жадная, ей все подавай, но благодарности не жди.

Я подплыла к обрыву. Американцев поблизости не было. Я продвигалась вдоль каменной стены, прикидывая, где нырнуть. Она обращена к востоку и была сейчас освещена солнцем, лучшее время суток. Начну с левого края. Нырять в одиночку опасно, должен страховать еще один человек. Но я, кажется, помнила, как это делается, мы ныряли с лодок или же связывали себе плоты из отбившихся от сплава бревен; весной, когда сходил лед, они, случалось, разрывали крепь и расплывались в разные стороны, а потом иногда попадались нам в озере — плыли куда-нибудь по одному, точно обломки растаявшей льдины.

Я уложила весло в каноэ и стянула через голову майку. Прыгать надо немного отступя от стены, а потом, опускаясь, сближаться, иначе можно разбить голову: камень уходит в воду вроде бы отвесно, но трудно сказать, может, там, под водой, выступ. Я уперлась коленями в кормовую банку, осторожно поставив ступни на борта, медленно встала во весь рост. Подогнула и снова выпрямила ноги — лодка вибрировала, как трамплин на вышке для прыжков в воду. Внизу за кормой шевелился мой силуэт, не отражение, а тень, укороченная, с нечеткими краями, голова в ореоле солнечных лучей.

Я подпрыгнула, изогнулась дугой и рассекла воду; работая ногами, стала погружаться, проходя слои озерной воды — от светло-серого ко все более темному, от прохлады к холоду. Взяла немного в сторону, и надо мной встала, уходя кверху, серо-розово-коричневая каменная стена. Я двигалась вдоль нее, ощупывая камень руками, пальцы скользили, как слизняки, глаза в воде видели неотчетливо. Потом мне сдавило легкие, и я, поджав колени, стала всплывать, пуская пузыри, как лягушка, перед лицом колыхались мои собственные волосы, а вверху, между воздухом и водой, висела лодка, врата спасения. Я накренила ее, перевалилась через борт и легла на дно отдышаться; я ничего не обнаружила. Болели плечи — после вчерашнего, да еще сегодня добавила. Я действовала под водой неуверенно, мое тело вспоминало приемы постепенно, так учишься ходить после долгой болезни.

Переждав несколько минут, я подгребла немного, провела каноэ дальше вдоль стены и нырнула снова, напрягая зрение, не зная, что должна увидеть; отпечаток ладони или фигуру животного, тело хвостатой ящерицы с рогами и плоской мордой, или птицу, или лодку с торчащими веслами, или абстрактный рисунок, круг, луну, или же детски беспомощное, вытянутое и статичное изображение человека. Кончился воздух, я всплыла на поверхность. Здесь нет, может быть, правее или глубже? Я была убеждена, что они где-то здесь, не стал бы он так четко расставлять на карте кресты и цифры безо всякого смысла, незачем, это на него не похоже, он всегда соблюдал свои собственные правила, аксиомы.

В следующее погружение мне показалось, что я вижу словно бы какое-то пятно, какие-то очертания, но я уже перевернулась, чтобы всплыть наверх. Меня начинало мутить, туманилось зрение, я лежала в лодке, а ребра ходили ходуном, надо было сделать перерыв, на полчаса по крайней мере, но я торжествовала; они там, сейчас я их найду. И очертя голову я снова встала на борта и прыгнула.

Бледно-зеленый свет, потом темнота, слой за слоем, глубже, чем в прежние разы, до самого дна; вода как бы загустела, в ней трепетали и проносились взад-вперед огненные точки, красные и синие, желтые и белые, я поняла, что это рыбы, обитательницы глубин, плавники с фосфоресцирующей оторочкой, неоновые пасти. Вот чудесно, что я так далеко забралась, я любовалась рыбами, они проплывали, точно световые узоры перед закрытыми глазами, руки и ноги у меня были невесомые, плавучие; я чуть не забыла про каменную стену и фигуру.