Лакомый кусочек. Постижение

— Держу пари, эта безмозглая курица — кто же этим занимался? миссис Лич? или миссис Хетчер? — опять разослала наши анкеты в индейские резервации. А ведь я специально просила ее этого не делать. Бог знает, что они там употребляют! — и Люси усмехнулась.

— Мох! — безапелляционно сказала Милли. — С западными районами у нас и прежде бывали неприятности. — Она вновь перебрала стопку полученных анкет. — Придется все начать сначала, заказчик будет взбешен. Нормы не выполнены, страшно даже подумать, как мы теперь управимся в срок.

Мэриан взглянула на часы. До обеденного перерыва остались считанные минуты. Она нарисовала на листке ряд маленьких лун: только что народившуюся, растущую, полную, убывающую и потом пустое небо — лунное затмение. Для красоты добавила звездочку — в выемке одной из убывающих лун. Потом переставила стрелки на своих часах (подарок Питера ко дню рождения), хотя они отставали от конторских всего на две минуты, и завела их. Затем отстучала на машинке очередной вопрос. Она почувствовала голод и подумала, что у нее, наверное, условный рефлекс на час обеда. Встала с кресла, покрутила сиденье, чтобы оно поднялось, уселась и напечатала еще один вопрос. Господи, как она устала, до смерти устала от этого жонглирования словами. Наконец, не в силах больше сидеть за машинкой, она сказала:

— Пошли есть!

— Пошли… — протянула Милли с некоторым колебанием и посмотрела на часы. Милли все еще казалось, что она в состоянии разобраться в путанице с опросом.

— Пошли скорей, — сказала Люси, — а то у меня голова лопнет от этих анкет.

Она направилась к вешалке, Эми за нею. Когда Милли увидела, что подруги надевают пальто, она неохотно рассталась с анкетами и тоже поднялась.

На улице было холодно, дул сильный ветер. Девушки подняли воротники, запахнули пальто, стягивая потуже лацканы; они были в перчатках, шли по двое среди публики, торопящейся, как и они, завтракать; каблуки их звонко постукивали по голой панели: снег еще не выпал. Идти было дальше, чем обычно, — Люси предложила поесть сегодня в более дорогом ресторанчике. Девушки согласились — видимо, волнение по поводу гигиенических салфеток благотворно подействовало на выделение желудочного сока.

— О-о-о! — стонала Эми под порывами резкого ветра. — Такой сухой ветер! Что же мне делать? У меня вся кожа потрескается!

Когда шел дождь, у нее ужасно ныли ноги, в солнечные дни болели глаза, ломило затылок, высыпали веснушки и кружилась голова. В серенькую, теплую погоду ей вдруг делалось жарко и ее мучил кашель.

— Самое лучшее средство — кольдкрем, — сказала Милли. — У моей бабушки тоже была сухая кожа, она только этим кремом и спасалась.

— Говорят, от него бывают угри, — мрачно сказала Эми.

Ресторан был выстроен с претензией на староанглийский стиль — он был обставлен кожаными креслами, деревянные балки тянулись через потолок. После короткого ожидания распорядительница — вся в черном шелке — подвела их к столику. Они сбросили пальто и уселись в кресла. Мэриан заметила, что на Люси новое платье из дорогого темно-лилового джерси с блестящей ниткой, со строгой серебряной брошью у ворота. «Вот почему ей сегодня захотелось пойти сюда!» — подумала Мэриан.

Из-под длинных ресниц взгляд Люси был устремлен на других посетителей ресторана — в основном серьезных бизнесменов с невыразительными лицами, торопливо поедающих завтрак и столь же поспешно запивающих его, стремясь поскорее покончить с ленчем, бегом возвратиться к себе в контору, заработать побольше денег, а потом, пробившись сквозь дорожные пробки, добраться до дому — к жене, детям и обеду — и, как можно скорее разделавшись с домашним отдыхом, снова вернуться в контору. Глаза у Люси были подведены лиловатой краской, в тон платью, губы — бледно-лиловой помадой. Она была, как всегда, элегантна. Последние месяца два она все чаще завтракала в дорогих ресторанах (Мэриан удивлялась, где она берет на это деньги) и все больше походила на живую приманку для рыбы: стеклянные бусинки, обилие перышек, в которых скрываются три блесны и семнадцать крючков, — и путешествует эта приманка от одного ресторана или коктейль-бара к другому, с их пышными филодендронами в горшках, где прячется подходящий тип мужчины — прожорливый, как щука, зато склонный к супружеской жизни. Однако этот подходящий тип не клевал на нее, — то уходил на глубину, то хватал совсем иное: какую-нибудь пустяковую штучку из коричневого пластика, а иногда — простую тусклую блесну, сделанную из медной ложки, или же приманку с большим числом перышек и крючков, чем могла себе позволить Люси. И в этом ресторанчике, и в других ему подобных Люси вхолостую демонстрировала свои изящные туалеты и подведенные глаза косяку коротышек-гуппи, у которых и времени-то не было, чтобы замечать лиловые тона.