Лакомый кусочек

Мэриан представился большой круглый торт, украшенный взбитыми сливками и вишнями, повисший в воздухе над головой Джо.

— Тогда функцию психологической поддержки она передает мужу — он заменяет ей опорный столб. Затем в одно прекрасное утро женщина просыпается и обнаруживает, что она пуста, что ее личность разрушена, что она не знает, кто она есть на самом деле; ее мысленный автопортрет уничтожен.

Он слегка покачал головой и отпил из стакана.

— Я вижу, как это происходит с моими студентками. Однако предостерегать их было бы бесполезно.

Мэриан повернулась и посмотрела на Клару. Та оживленно разговаривала, стоя среди женщин в простом бежевом костюме; ее длинные волосы золотисто светились, как спелая груша. «Интересно, — подумала Мэриан, — говорил ли Джо своей жене, что ее сердцевина разрушена, что она фрукт, проеденный червями?» Она увидела, как Клара сделала выразительный жест рукой, и ее собеседница попятилась, явно шокированная.

— Конечно, понимание этого процесса ничего не меняет, — продолжал Джо. — Процесс идет помимо твоей воли. Может быть, вообще не надо давать женщинам высшее образование? Тогда они никогда не узнают, что лишились интеллектуальной жизни. Когда я советую Кларе закончить образование, пойти на вечерний факультет, например, она только странно смотрит на меня.

Мэриан поглядела на Джо с нежностью, точный смысл которой был смазан ее легким опьянением. Она представила себе, как он бродит по дому в нижней рубашке, размышляет о жизни интеллекта, моет посуду и сдирает марки с конвертов; интересно, что он потом делает с марками. Ей захотелось погладить его по голове, успокоить, сказать, что Кларин «опорный столб» не совсем разрушен и что вообще все будет хорошо; ей захотелось подарить ему что-нибудь. Она протянула тарелку, которую держала в руках.

— Съешь оливку, — сказала она.

Дверь за спиною у Джо отворилась, и вошла Эйнсли.

— Извини, — сказала Мэриан своему собеседнику и, поставив тарелку на проигрыватель, подошла к Эйнсли: надо было предупредить ее.

— Привет, — сказала Эйнсли, тяжело дыша. — Прости за опоздание. Понимаешь, мне вдруг захотелось собрать вещи…

Мэриан поспешно увела Эйнсли в спальню, надеясь, что Лен не успел заметить ее. Взглянув на Лена, Мэриан убедилась, что он по-прежнему прочно блокирован.

— Эйнсли, — сказала она, когда они остались наедине с грудой пальто, — здесь Лен, и, по-моему, он сильно пьян.

Эйнсли сняла пальто, размотала шаль. Выглядела она великолепно. На ней было платье зеленовато-бирюзового цвета; веки и туфли были в тон платью. Ее лицо обрамляли мелко завитые, блестящие волосы. Ее кожа, напитанная разнообразными гормонами, мягко светилась, живот еще даже не округлился.

Выслушав сообщение Мэриан, она внимательно осмотрела себя в зеркале, удивленно раскрыла глаза и равнодушным тоном сказала:

— Да?.. Меня это абсолютно не волнует. После сегодняшнего разговора наши позиции окончательно выяснились, и мы с ним можем себя вести как взрослые люди. Пусть говорит что хочет, меня это не трогает.

— Но он, кажется, очень расстроен, — сказала Мэриан. — Так Клара говорит. Он будет жить у них. Я видела его, когда он вошел, — вид ужасный. Мне бы не хотелось, чтобы ты его еще больше расстраивала.

— У меня нет причин, — сказала Эйнсли небрежно. — Зачем мне вообще с ним говорить?

В гостиной «мыловары» веселились напропалую на своей территории, отделенной невидимой изгородью. То и дело слышались взрывы хохота: кто-то рассказывал неприличный анекдот. На женской половине голоса тоже звучали все громче и все визгливей; баритоны и басы уже перекрывались пронзительными дискантами. Когда в гостиной появилась Эйнсли, все устремились в ее сторону, некоторые мужчины — как вполне можно было предвидеть — покинули свои места, желая познакомиться с ней, а их жены, как всегда начеку, вскочили с дивана и заторопились перехватить мужей. Эйнсли улыбалась рассеянной улыбкой.

Мэриан пошла на кухню приготовить коктейль для Эйнсли и для себя. От прежнего порядка там не осталось и следа: бутылки и стаканы уже не стояли аккуратными рядами. В раковине валялись подтаявшие кубики льда и остатки пищи; гости явно не знали, куда девать оливковые косточки; виднелись и осколки разбитого стекла; на столах и на холодильнике громоздились пустые и полупустые бутылки, а на полу блестело пятно непонятного происхождения. Все же Мэриан удалось обнаружить несколько чистых стаканов. Она наполнила один — для Эйнсли.

Выходя из кухни, она услышала голос в спальне.

— Вы оказались гораздо красивее, чем я думала, судя по вашему голосу в телефоне, — говорила Люси.

Мэриан заглянула в открытую дверь и увидела Люси, смотрящую на Питера из-под своих посеребренных век. Он стоял с фотоаппаратом в руках, глядя на нее с мальчишеской, чуть глуповатой улыбкой. Значит, Люси прекратила осаду Леонарда — наверно, поняла, что это бесполезно, в таких вещах она всегда была проницательнее своих подруг. Но как трогательна эта попытка перехватить Питера, трогательна и даже жалка… Ведь Питер уже почти недосягаем — почти женат.