Лакомый кусочек

— Наконец-то я понял, чем я хочу быть! — раздался голос Дункана во внезапно наступившей тишине. Он безмятежно разглядывал потолок, не отирая с виска сероватое пятно соуса. — Амебой!

Дункан обещал немного проводить Мэриан: ему требовалось подышать свежим воздухом.

К счастью, сервиз Тревора не пострадал, хотя соусы и разлились — и, когда стол вновь установили и Фишер, бормоча, угомонился, Тревор великодушно позабыл весь инцидент; однако за десертом (фруктовый салат, персики фламбе, кокосовое печенье, кофе и ликеры) он разговаривал с Мэриан уже не так сердечно, как в начале обеда.

Шагая по хрустящему снегу тротуара, они говорили о том, что Фишер выловил лимон из своей полоскательницы и съел его.

— Конечно, Тревору это не нравится, — сказал Дункан. — И я ему уже говорил, что, если ему это не нравится, не надо класть лимон в полоскательницу Фиша. Но он желает делать все как положено, хотя и понимает, что старается зря. Обычно я тоже съедаю лимон из своей полоскательницы, но сегодня удержался: ведь у нас была гостья.

— Все было очень… занятно, — сказала Мэриан. Она думала о том, что за целый вечер никто не проявил ни малейшего интереса к ее персоне и не задал ей ни одного вопроса, хотя соседи Дункана как будто пригласили ее, чтобы поближе познакомиться с ней. Впрочем, теперь Мэриан понимала, что ее пригласили в качестве нового слушателя.

Дункан смотрел на нее с сардонической усмешкой.

— Теперь ты знаешь, каково мне с ними живется.

— Можно снять другую квартиру, — сказала она.

— Нет уж. Все-таки мне здесь нравится. Да и кто еще будет так заботиться обо мне? Когда Фиш и Тревор не заняты своими хобби и не разглагольствуют, они очень много возятся со мной. Они так заняты становлением моей личности, что самому мне не приходится этим заниматься. И они наверняка помогут мне превратиться в амебу.

— Дались тебе эти амебы! Чем они тебя привлекают?

— Они бессмертны, — сказал он, — а также эластичны и не имеют формы. Быть личностью ужасно сложно.

Они подошли к вершине асфальтового ската, который вел на бейсбольное поле. Дункан сел прямо на заснеженный бортик и закурил. Холод словно вовсе на него не действовал. Она села рядом. Он не сделал движения, чтобы обнять ее, и она сама обняла его.

— Дело в том, — сказал он, помолчав, — что мне недостает чего-то настоящего в мире. Чего-то реального и прочного. Я знаю, что все не может быть таким, но хоть что-нибудь-то есть… Доктор Джонсон доказывал реальность мира, пиная ногой камень, но я же не могу все время пинать своих соседей. И своих профессоров. Тем более что и моя нога тоже в известном смысле нереальна.

Он бросил в снег окурок сигареты и зажег другую.

— Я думал, может, ты окажешься реальной? То есть если я с тобой пересплю. Сейчас-то ты, конечно, для меня не существуешь: одна одежда, сплошная шерсть — джемперы, свитера, пальто. Иногда мне кажется, что ты вся насквозь шерстяная. Хотелось бы убедиться в обратном…

В этом желании Мэриан не могла ему отказать. Она-то знала, что она не вся насквозь шерстяная.

— Хорошо, предположим, — сказала она задумчиво. — Но ко мне пойти нельзя.

— Ко мне тоже, — сказал Дункан, не выказав ни удивления, ни радости по поводу ее возможного согласия.

— Наверно, придется пойти в гостиницу, — сказала она, — и сказать, что мы муж и жена.

— Ни за что не поверят, — сказал он печально. — Я не похож на женатого. Меня все еще спрашивают в барах, исполнилось ли мне шестнадцать.

— А у тебя нет свидетельства о рождении?

— Было, но я его потерял. — Он повернул голову и поцеловал ее в нос. — Давай пойдем в такую гостиницу, где не станут спрашивать, женаты мы или нет.

— То есть… ты что же, хочешь, чтобы я выступила в роли проститутки?

— А что в этом такого?

— Ну нет, — сказала она с некоторым возмущением. — Я просто не сумею.

— Пожалуй, я тоже, — сказал он мрачно. — Мотели исключаются: я не умею водить машину. Видно, ничего не поделаешь. — Он закурил еще одну сигарету. — Ладно, не надо. Тем более что ты бы меня наверняка испортила. Впрочем, — горестно добавил он, — меня, вероятно, невозможно испортить.

Мэриан смотрела сверху на бейсбольную площадку и окружавшее ее пространство парка. Ночь была ясная и морозная, звезды на черном небе горели холодным блеском. Выпал снег, тонкий, как пудра, и все поле парка было белым, пустым, нетронутым. Внезапно ей захотелось соскочить вниз, побегать и попрыгать по снегу — оставляя путаные следы, прокладывая беспорядочные тропки. Но она знала, что через минуту спокойно, как всегда, направится через парк к станции метро.

Она встала и начала стряхивать снег с пальто. Спросила:

— Пойдем дальше?

Дункан тоже поднялся, засунул руки в карманы пальто. На его лице пятнами лежали тени, желтели отблески света от бледных уличных фонарей.

— Нет, — сказал он. — Пока. Может, увидимся…

Он повернулся и пошел, его фигура почти беззвучно растворилась в синей тьме.

Оказавшись перед ярко освещенным, окрашенным в пастельные тона прямоугольником станции метро, Мэриан вытащила из сумки кошелек и отыскала среди монет свое обручальное кольцо.

23