Лаксены. Начало

Спросить, где ближайший магазин, вполне благовидный предлог, чтобы познакомиться с кем-то. И если они действительно мои ровесники, как говорит мама, то, может статься, и план мой сработает. Глупости это, конечно, но что уж делать. И пока решимость не оставила меня, я быстро промчалась по лужайке и по подъездной дороге добежала до соседнего крыльца.

Приоткрыв переднюю дверь, я постучала, чуть отступила назад и разгладила футболку. Спокойно. Я сделала это. Ничего странного в том, что я всего лишь хочу спросить, где тут магазин.

Послышались тяжелые шаги, дверь отворилась, я увидела широкий, загорелый, отлично сложенный торс. Обнаженный. У меня даже дыхание перехватило. Джинсы свободно болтались где-то ниже пояса, открывая пупок и темную поросль, теряющуюся глубоко под ремнем.

Идеальный рельефный пресс, именно такой, к которому так и тянется рука. Совсем не то, что я ожидала увидеть у семнадцатилетнего – как мне показалось – парня. Я так и не произнесла ни слова, только таращилась.

Наконец подняла глаза. На его высоких скулах лежала тень от длинных темных ресниц. Он смотрел вниз, на меня, и потому цвет этих глаз я различить так и не смогла.

– Чем-то помочь? – презрительно скривились его сочные, зовущие к поцелуям губы.

Глубокий и уверенный голос. Такому не хочется противоречить – только подчиняться, не задавая лишних вопросов. Вдруг ресницы взметнулись вверх, и я увидела глаза. Настолько яркие, что не верилось в их реальность. Изумрудно-зеленые, они резко контрастировали с загорелой кожей парня.

– Эй? – снова произнес он, опершись рукой о дверной косяк, и наклонился ко мне: – Ты умеешь разговаривать?

Я набрала побольше воздуха, и вдруг волна стыда и неловкости затопила меня, щеки вспыхнули.

Он поднял руку, откинул небрежную прядь со лба и посмотрел куда-то за мою спину:

– Так. Начнем сначала.

Мне хотелось провалиться, но вдруг я услышала собственный голос.

– Я… я подумала, может быть, ты знаешь, где здесь поблизости какой-нибудь супермаркет. Меня зовут Кэти. Я недавно переехала сюда, – чувствуя себя полнейшей идиоткой, я махнула рукой в сторону своего дома. – Пару дней назад.

– Я знаю.

Таааааааааак.

– Я просто хотела спросить, где здесь ближайший магазин и продаются ли там, кроме продуктов, какие-нибудь цветы.

– Цветы?

Я не разобрала, это был вопрос или утверждение, но попыталась объяснить:

– Цветы. Тут у нас клумба…

Он ничего не сказал. Только пренебрежительно повел бровью.

– Ага…

Моя потерянность постепенно отступала, давая место растущей злости.

– Видишь ли, мне нужны цветы…

– Для клумбы. Я понял, – он прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки. Что-то промелькнуло в его глазах. Не раздражение… нечто другое.

Я глубоко вздохнула. Если этот кретин еще раз перебьет меня… И сказала громче и четче, с интонациями, которые часто звучали в голосе моей матери, когда я была помладше и пыталась поиграть с тем, что трогать было строго запрещено:

– Я хотела бы узнать дорогу к магазину, где продаются продукты и цветы.

– Ты знаешь, что в этом городе всего один светофор? – Его брови взлетели так высоко, точно парень сомневался в том, что я не полная дура.

Так вот, оказывается, что означало выражение его глаз! Он просто смеется надо мной!

От неожиданности я опять замолчала. Может, он и вправду «очень даже ничего» и даже более чем «ничего», но какой же он, оказывается, идиот!

– Все, что мне нужно сейчас, это узнать, где магазин. Но, кажется, я не вовремя.

Он ухмыльнулся:

– Ты всегда будешь здесь не вовремя, девочка.

– Девочка? – повторила я удивленно.

Уголок его рта дернулся вверх. Кажется, меня это начинает бесить.

– Какая я тебе девочка, мне уже семнадцать!

– Неужели? – подмигнул он. – А кажется, будто тебе двенадцать. Ну или тринадцать. У моей сестры есть кукла, на тебя похожа. Глаза такие же круглые. И такая же пустышка.

Кукла? Пустышка? Внутри меня уже полыхало пламя.

– Вот как. Прости, что побеспокоила. Больше не буду. Уж поверь.

Я развернулась и бросилась обратно, чтобы только не успеть врезать ему побольнее прямо в физиономию… или чтоб не заплакать.

– Эй, – окликнул он.

Я остановилась, не оборачиваясь, чтобы он не заметил моего бешенства:

– Что?

– Тебе нужно выехать на вторую трассу и свернуть к северу на двести двадцатую дорогу. К Петербургу, – он раздраженно выдохнул, словно делал мне огромное одолжение. – Супермаркет находится прямо на въезде в город. Вряд ли ты проедешь мимо. Хотя… ты-то как раз и проедешь. Там же, кстати, рядом и другой магазин, со всякой ерундой, которой землю копают.

– Спасибо, – ответила я и совсем уже тихо пробормотала: – Придурок.

Он рассмеялся, низко и гортанно:

– А вот это-то очень не по-девичьи, Котенок.

Я резко обернулась:

– Никогда не называй меня так!

– А что, придурок лучше? – Он толкнул дверь. – Здорово, что зашла. Я часто буду вспоминать об этом.

Ну все. Достаточно.

– Слушай, точно. С моей стороны было неправильно называть тебя придурком. Потому что это слишком милое обращение по отношению к тебе, – сообщила я, очаровательно улыбаясь. – Ты – просто кретин.

– Кретин? – повторил он. – Прекрасно!

Я показала ему палец.