Лакуна

Вечером Ван, точно заключенный, мерил шагами крохотный чулан. Когда волнуется, он сосет лакричные леденцы, сперва выложив рядком вечернюю порцию, как мать делала с сигаретами.

— Может, кому-нибудь расскажем?

— С какой стати?

Ван беспокоится за безопасность своего начальника. И ему неловко перед Натальей, которой он очень предан: ведь он прожил с супругами столько лет. Он хочет, чтобы все разъяснилось. Но едва ли объяснение его устроит.

— Боже мой, — повторяет он, то шагая по комнате, то падая на кровать; его широкие плечи и белая майка с вырезом светятся в темной спаленке с закрытыми наглухо окнами. — Я думал, она смотрит на него как на отца. Она ведь даже зовет его El Viejo![145]

— Этот «старик» всего на пять лет старше Диего. Наверно, она так пытается скрыть свои чувства.

Замурованные в крохотном чулане: двое мужчин, окутанные жарой, точно одеялом, и каждого раздирает своя страсть и отчаяние. А источник печали у всех один, даже если обстоятельства разные: муки любви, страдания, причиняемые вожделением.

Он ни о чем не догадывается. Вот-вот разденется догола, как каждый вечер. Обнажается невинно и постепенно; так разносят блюда на званом обеде. Его длинный плоский живот — словно тортилья из белой муки, а прекрасные ноги, вытянутые во всю длину на крошечной кровати, превосходят самые буйные фантазии.

— Почему они так глупо себя ведут?

— Иногда любовь как болезнь. Они не хотели. Просто так получилось.

11 ИЮНЯ

Четыре картины сеньоры Фриды будут выставлены в Государственном университете. Наверно, она рада, хотя и словом не обмолвилась — ни об этом, ни о других личных делах с последнего просмотра этого дневника. Почти каждый день приезжает повидаться со Львом, но слуг избегает. Особенно Вана.

Признания ее повара, которых она несколько раз пыталась добиться, остались без внимания — или, по крайней мере, без комментариев.

12 ИЮНЯ

Незабываемая прогулка: странная, ни на что не похожая и в конце обернувшаяся горьким унижением. Признания из этого дневника были использованы против его автора. И это не оценка, а факт.

Домашнее хозяйство функционирует, как и все в мире. По словам Льва, русские терпят тиранию Сталина лишь потому, что не знали ничего другого, веками прозябая под гнетом царизма. Так и тут. Видимо, жестокость хозяйки вызвана ее прошлым. Муж был к ней несправедлив — или жизнь в целом.

Как заметил Лев на процессе, наша главная задача — двигаться вперед так, чтобы остальные при этом не скатывались назад.

Итак, официально разрешенное описание событий: сеньора Фрида предложила отправиться на прогулку, чтобы оказать всем услугу — «сбежать от невыносимой жары». Но, разумеется, Наталье по-прежнему нездоровится, а Диего так занят, что ему даже и заикаться об этом не стоит. Поэтому на прогулку отправились только сеньора, Лев и двое его секретарей — две пары, точно игральные карты в ее руке. Она с особенной тщательностью позаботилась о том, чтобы все осталось в тайне, и сама села за руль — мол, Сезар не умеет держать язык за зубами. И с этим не поспоришь.

Долго ехали до пыльной городской окраины, на пристань. Сочимилко — странная деревушка: поля, залитые водой. На самом деле это рукотворные острова, земли которых возделывались еще во времена ацтеков, когда город стоял на озере. Каналы и квадратные поля-острова — последнее свидетельство исторической подоплеки существования этого хаоса, называемого Мехико. По дороге Фрида с воодушевлением рассказывала об этом, время от времени отпускала руль и принималась оживленно жестикулировать, объясняя, как древние, до тех пор питавшиеся одними лягушками, создали острова, чтобы выращивать овощи. Как укладывали внутри изгородей из тростника слои кувшинок и плодоносного ила, чтобы остров поднялся над водой и крестьяне могли сажать растения.

Теперь же здесь буйство красок и прохладной воды. Поля тыквы и кукурузы, взрыв цветов и идеально ровная сеть каналов между островками. Брумгансии склонили к воде розовые колокольчики; в камышах стоят на одной ноге белые цапли. По краям каждого поля высятся огромные старые тополя, затеняя протоки. Сразу ясно, как все это построили: сперва высадили прямоугольником под водой саженцы тополей, чтобы укрепить плетеные тростниковые изгороди и шесты, задавшие периметр острова. Теперь тополя, посаженные давным-давно, превратились в исполинские деревья с густой кроной, между которыми раскинулись заросли софор. На некоторых островах стоят крестьянские хижины, крытые тростником, а дети бегают и плавают от дома к дому, голые, как рыбки. Женщины забрасывают удочки или продают проплывающим мимо на лодках кувшины с пульке. Каждый боковой канал открывает глазу потрясающее зрелище — длинная лента зеленой блестящей воды, над которой сплелись деревья, образовав туннель.