Лакуна

Анатолий согнул руки в локтях, уперся в пол, подтянул спину и успешно сел. Справа от него, тяжело дыша, лежал Егор. Его ослабленному организму потребуется больше времени, чтобы приспособиться к новым условиям.

Профессор предпринял первую попытку встать. Неудачно: рухнул на пол, больно ударившись предплечьем. Отлежался, приходя в себя, и попробовал еще раз. Теперь удалось закрепиться на "промежуточном рубеже", стоя на коленях. Следующий рывок и, выпрямляя ноги, Аганин уперся лбом в закрытую дверь, зацепился для надежности за железную ручку. Теперь, пока сердце успокоится, можно оглядеться. Они находились в коридоре, на первом этаже того детского сада, к стене которого им приказал прижаться Крылов. На рубашке протянулся след от красной кирпичной крошки с фасада.

Сделав глубокий вдох, Аганин нажал на ручку двери, за которую продолжал держаться. И шагнул в зал. Маленькие столики и стульчики, тарелки и чашки в шкафу: столовая. Анатолий вернулся в коридор и открыл следующую дверь, кстати, с каждым шагом передвигаться становилось легче. В другой комнате стояли огромные коробки, из которых торчали головы и ноги пластмассовых кукол и колеса машинок; на стеллажах аккуратно сложены книжки, в углу доска, на полу ковер, а вдоль стен — опять же маленькие стульчики. По углам — кадки с фикусами. Игровая — понял Аганин. Так он дошел до конца коридора и стал открывать двери на другой стороне. По матам, лежащим на полу, и перекладинам шведской стенки до потолка он понял, что находится в спортзале. Скорее по привычке, чем из любопытства, профессор подошел к окну, одернул штору. И увидел то, что и должен был увидеть — то есть ни-че-го! Словно с той стороны кто-то закрасил стекло туманно-пепельной краской. Напротив столовой располагалась кухня. Кафельный пол, кастрюли и сковородки, разделочный стол, гигантская газовая плита, на одну из конфорок кто-то взгромоздил 20-ти литровую кастрюлю с водой. Соседняя комната принадлежала, по-видимому, кастелянше: тряпки, ведра, швабры, тазы. Аганин уже хотел прикрыть дверь каморки, но неожиданно услышал свистящий звук. Неужели в лакуне они с Егором не одни?

Профессор, стиснув зубы, чтобы не закричать от страха, на цыпочках прокрался к перегородившей кладовку лестнице-стремянке и заглянул в нишу за ней. На банкетке, поджав колени к подбородку и накрывшись стареньким потертым пиджачком, кто-то спал! Под скамьей пряталась пустая бутылка из-под водки.

Анатолий протянул дрожащую руку и тронул похрапывавшего человека за плечо. Чтобы убедиться, что это не призрак.

— А? Что? — встрепенулся мужик, вытянул ноги в дырявых носках и заморгал глазами. — Уже семь? Вы кто: уборщица?

— Нет, я… э… преподаватель истории, — не нашел ничего лучшего сказать профессор.

— На территории посторонний! — загремел незнакомец, сел на банкетке и нащупал ногами свои башмаки. — Покиньте немедленно вверенное мне под охрану помещение.

— Вы — сторож? — догадался Аганин. — Извините, но покинуть здание мы никак не сможем, — он впервые за все это время улыбнулся: действительно, ведь даже Крылов не знал, как выходить в реальный мир.

— Мы? Так вас много? — насупился вахтер. — Повторяю, покиньте помещение, иначе я немедленно звоню Миле Евгеньевне, и она вызовет милицию!

— Боюсь, вы не сможете позвонить. Ни в милицию, ни Миле Евгеньевне, — продолжал убеждать Анатолий. — Она, кстати, кто?

— Крон — наша заведующая. Гром-баба, примчится и заорет: "Опять вы, Петр, напились и проспали все на свете". Но я ведь всего чуть-чуть принял, для куража, чтобы ночью тут в темноте не потеряться. Но Мила Евгеньевна не поверит и уволит. Так что, умоляю вас и ваших бандитов — уходите, пока уборщица не пришла, — сторож сменил угрожающий тон на просительный.

— Дорогой мой, выйдите в коридор, — нашел аргумент Аганин, чтобы прекратить дискуссию, — и убедитесь сами — отсюда нет выхода.

Вахтер, шлепая стоптанными башмаками, вывалился из комнатки.

— А-а-а-а! — вдруг заорал мужик диким голосом. — Одного уже убили! — и он показал пальцем на Егора, по-прежнему лежащего на полу.

— Тише, тише, — Анатолий подскочил к Петру и зажал ему рот рукой. — Он не труп, это мой сын. Переход оказался слишком тяжелым, и мальчик еще не пришел в сознание.

— Отпустите меня! — вырвался сторож. — И сказки мне не рассказывайте. Не знаю, что вы с бандой задумали, но ваш план не удастся. Вот я сейчас поднимусь на второй этаж и позвоню Миле Евгеньевне.

Мужик повернулся к лестнице и… в ужасе застыл.

— Что вы сделали со ступеньками? — открыл рот охранник. — Спилили? Но ведь они бетонные. Взорвали? Но я ничего не слышал.

Профессор тоже посмотрел в то место, где в реальном мире должна подниматься лестница: снизу до потолка и от стены до стены переливалась серебристая муть.

— Я все понял, — мужик принял стойку стайера. — У меня — белая горячка. И есть лишь один способ выскочить из нее — очухаться. Ура-а-а-а! — и с победным криком, потеряв на бегу оба башмака, сторож ринулся в муть.

Аганин подождал.

Ничего не происходило.

По-прежнему тихо, как и в тот момент, когда он очнулся на полу.