Лалангамена

Эйри — одинокая голая скала в море, словно огромная каменная башня в окружении злобного прибоя. Ничего не приживалось здесь, кроме гладкого мха. Только птицы гнездились в глубоких расселинах и на самой вершине построили свое гнездо летатели. Ни один корабль не мог пристать здесь, и только крылатые — люди и птицы — делили вершину.

— Марис!

Она взглянула вверх и увидела Дорреля. Темные на фоне неба крылья падали прямо на нее. В последний момент она увернулась и легко ушла в сторону. Доррель со смехом бросился вдогонку вокруг скалы, и Марис тут же забыла про усталость и боль, растворившись в волшебной радости полета.

Когда они наконец приземлились, с востока с воем налетел ветер, ударил дождь, жаля холодными каплями их лица и руки, и только тогда Марис почувствовала, что совсем замерзла. Они без посторонней помощи приземлились на мягкую землю в выдолбленной посадочной яме, и Марис протащило целых десять футов в образовавшейся грязи. Минут пять ушло на то, чтобы подняться и распутать тройные ремни крепления. Потом она старательно привязала крылья к колышку и принялась их складывать. Когда она закончила, руки ее ныли, зубы стучали от холода, и Доррель, заметив это, нахмурился.

— Ты издалека? — спросил он, перекидывая свои аккуратно сложенные крылья через плечо. — Наверно, летела все время впереди шторма, устала, и я не должен был тебя отвлекать. Извини, не сообразил, хотя мне и самому досталось от ветра. Ты в порядке?

— О, все нормально. В самом деле устала немного, но сейчас все нормально. И я рада, что встретила тебя. Хорошо полетали, мне этого не хватало. В конце было тяжело, я даже думала — упаду. Но хороший полет лучше любого другого отдыха.

Доррель рассмеялся и обнял ее за плечи. Марис почувствовала, какой он теплый после полета, и задрожала еще сильнее. Он понял и теснее прижал к себе.

— Пойдем внутрь, пока ты не превратилась в ледышку. Гарт принес несколько бутылок кивы с Шотана, и одна, должно быть, уже горячая. С кивой мы тебя быстро согреем.

В большой общей комнате было, как всегда, тепло и сухо, но пустовато. Гарт, небольшого роста мускулистый летатель, лет на десять старше Марис, сидел у огня один. Он поздоровался, и Марис попыталась ответить на приветствие, но горло словно перехватило, зубы свело от холода, и она не могла выдавить из себя ни слова. Доррель подвел ее к огню.

— Как последний идиот, я не давал ей приземлиться. Она совсем замерзла, — произнес он, торопливо стаскивая с себя мокрую одежду. Потом достал из стопки у огня два больших полотенца и спросил: — Кива горячая? Налей нам немного.

— С какой стати я буду тратить на тебя киву? — проворчал Гарт. — Вот Марис я налью: она красивая девушка и отличный летатель.

И он шутливо поклонился Марис.

— Придется потратить, — отозвался Доррель, растираясь полотенцем. — А то, знаешь, вдруг у кого-то кружка ненароком опрокинется…

Гарт огрызнулся, и какое-то время они еще препирались по старой привычке. Марис не слушала — все это было не в первый раз. Она отжала волосы и сидела, завороженно глядя на быстро исчезающие причудливые пятна влаги на горячих камнях. Потом перевела взгляд на Дорреля, пытаясь запечатлеть в памяти его образ: тонкую мускулистую фигуру летателя, быстрые перемены выражения его лица, пока он шутливо переругивался с Гартом. Заметив на себе ее взгляд, Доррель обернулся, глаза его потеплели, и последняя ядовитая реплика Гарта осталась без ответа.

— Ты все еще дрожишь, — сказал Доррель, легонько касаясь ладонью подбородка Марис. Он забрал у нее полотенце и накинул ей на плечи. Гарт, доставай бутылку из огня, не то она лопнет, и наливай!

Киву разлили в большие каменные кружки. От первых же глотков горячего, сдобренного специями и орехами вина по венам растеклись тоненькие ручейки огня, и Марис перестала дрожать.

— Славное винцо, верно? — Гарт улыбнулся. — Хотя, конечно, разве Доррель оценит всю прелесть?.. Я надул одного старого рыбака на целую дюжину бутылок. Старик нашел их среди обломков, выброшенных на берег. Сам он не знал, что это такое, а жена сказала, чтоб не тащил в дом «всякую гадость». Я с ним поменялся на кое-какие побрякушки, маленькие металлические бусины, что хотел подарить сестренке.

— А что же теперь получит сестренка? — поинтересовалась Марис между глотками.

— Что-нибудь придумаю, — пожал плечами Гарт. — В конце концов она про них не знает. Я хотел сделать сюрприз. Принесу ей в следующий раз что-нибудь с Повита. Крашеные яйца, например.

— Если не найдешь, на что обменять их по дороге, — добавил Доррель. — Гарт, если твоя сестра и получит когда-нибудь подарок, она не перенесет такой неожиданности, и это убьет всю радость. Ты прирожденный торгаш. Я думаю, подвернись хорошая сделка, ты бы и крылья свои обменял.

— Заткни свой рот и никогда не произноси таких слов! — негодующе прохрипел Гарт и повернулся к Марис: — Как твой брат? Я его давно не вижу.

Марис сделала еще глоток, держа кружку двумя руками, чтобы унять волнение.