Лалангамена

— Я летаю гораздо лучше, чем он когда-нибудь сможет, — сказала она дрожащим голосом.

— Не спорю. Но это не имеет значения. Колль мой родной сын.

— Это несправедливо! — закричала Марис, давая волю протесту, затаенному еще с тех пор, когда Расс решил, чьи будут крылья, в канун ее вступления в Возраст.

К тому времени Колль уже вырос, окреп. Он был еще слишком мал, чтобы владеть крыльями, но в тринадцать лет крылья должны были перейти к нему. У Марис не было на них никаких прав. Таков был закон летателей, чтимый с давних пор, еще со времен Звездоплавателей, легендарных людей, которые и создали крылья. Первый ребенок в семье летателя наследует крылья. И умение здесь ничего не значит. Только право рождения. А Марис родилась в рыбацкой семье, которая не оставила ей ничего, кроме обломков старой деревянной лодки…

— Справедливо или нет — таков закон, Марис. Ты знала это давно, но просто не хотела принимать всерьез. Шесть лет ты играла в летателей, и я позволял, потому что тебе это нравилось, потому что Коллю был нужен опытный учитель и еще потому, что для нашего большого острова два оставшихся летателя слишком мало. Но ты с самого начала знала, что это кончится…

В душе у Марис все болело. Зачем он так? Ведь он по себе знает, что значит расстаться с небом…

— Пошли! — сказал Расс. — Ты больше не будешь летать.

Крылья все еще не были сложены.

— Я убегу! — не помня себя от отчаяния крикнула Марис. — И ты никогда больше меня не увидишь! Я убегу на какой-нибудь остров, где нет летателя. Они будут рады мне независимо от того, как мне достались эти крылья.

— Этого никогда не случится, — грустно сказал Расс. — Другие летатели будут избегать этот остров. Так уже было, когда сумасшедший Правитель Кеннехата велел казнить Летателя, Принесшего Плохие Вести. У тебя отберут крылья, куда бы ты ни полетела. Ни один Правитель не пойдет на риск.

— Тогда я… поломаю их! — Марис была уже на грани срыва и сама не понимала, что говорит. — Он тоже никогда не полетит, я…

Фонарь выскользнул у Расса из пальцев, разбитое стекло звякнуло на камнях, и свет погас. Единственной здоровой рукой Расс крепко ухватил Марис за запястье.

— Ты не сможешь, даже если бы захотела. И ты не поступишь так с Коллем. Но все-таки отдай мне крылья.

— Я не буду…

— Не знаю, что ты будешь или не будешь. Утром я думал, что ты решила погибнуть во время шторма, чтобы не расставаться с крыльями. Потому так испугался и разозлился. Я знаю, каково это, Марис. Но ты не должна винить Колля.

— Я не виню… и я не стану удерживать его от полетов. Но я так хочу летать сама!.. Отец, ну пожалуйста.

Слезы побежали по ее щекам, и она двинулась ближе к Рассу, ища у него утешения.

— Марис, — он хотел было обнять ее, утешить, но мешали крылья. — Я ничего не могу сделать. Так уж все сложилось. Тебе придется научиться жить без крыльев, как пришлось мне. По крайней мере ты летала. Ты знаешь, что такое летать.

— Но этого мало! — сквозь слезы отозвалась Марис. — Когда я была маленькой, еще даже не твоей, я думала, этого достаточно. Ты был тогда лучшим летателем Эмберли. Я смотрела на тебя и на других со скалы и думала: если бы мне хоть на минутку крылья, то этого будет достаточно, я была бы счастлива на всю жизнь. Но это не так. Я не могу теперь…

Суровые морщины исчезли с лица Расса, он ласково прикоснулся к ее щеке, отер слезы.

— Может быть, ты права, — сказал он с усилием. Я думал, если позволю тебе полетать хоть немного, это будет лучше, чем ничего. Но не получилось, да? Теперь ты никогда не сможешь быть счастлива. Не сможешь жить как бескрылые, потому что ты летала. Ты знаешь, как это прекрасно, и теперь будешь чувствовать себя обделенной.

Он внезапно замолчал, и Марис поняла, что он говорит не столько о ней, сколько о себе.

Он помог ей снять и аккуратно сложить крылья, после чего они направились к дому. Дом, двухэтажное деревянное строение, стоял в окружении деревьев на берегу ручья. Летатели могли позволить себе жить привольно. В дверях Расс пожелал Марис спокойной ночи и унес крылья с собой наверх. Марис хотелось плакать… Что же она наделала? Отец ей больше не верит?

Она забрела на кухню, нашла сыр, холодное мясо, чай и отнесла все в гостиную. Зажгла свечу в центре стола, поела немного, не сводя завороженного взгляда с танцующего пламени.

В дверях появился Колль и остановился неуверенно.

— Привет, Марис… Я ждал… Я рад, что ты вернулась.

Для своих тринадцати лет он был довольно высок. Гибкий, даже изящный. Длинные светло-рыжие волосы, пробивающийся пушок на губе.

— Привет, Колль. Садись, не стой в дверях. Извини, что я взяла крылья.

— Я не возражаю, ты же знаешь, — сказал Колль, присаживаясь. — Ты летаешь гораздо лучше меня и… ну ты сама все знаешь. Отец разозлился?

Марис кивнула. У Колля был безрадостный, даже испуганный вид.

— Осталась всего неделя, Марис. Что мы будем делать? — спросил он, не глядя на сестру.

— А что мы можем сделать? У нас нет выбора, — она вздохнула и погладила Колля по руке.