Лалангамена

Колль быстро снижался, слишком быстро. Не он оседлал ветер, а ветер толкал его к земле. Падая, он накренился, и одно крыло чиркнуло по песку, другое задралось вверх. Не так. Все не так… На берегу взметнулся фонтан сухого песка, раздался резкий звук рвущегося металла, и Колль упал на землю.

Все обошлось, но левое крыло сломалось и теперь беспомощно трепетало на ветру.

Расс подбежал первым, упал на колени и принялся расстегивать ремни. Колль слегка приподнялся, и все собравшиеся увидели, что его трясет, а глаза полны слез.

— Не волнуйся, сынок, — попытался успокоить его Расс. — Это всего лишь защелка. Они постоянно ломаются. Ее легко починить. Ты немного неровно летал, но все мы так, когда впервые, В следующий раз все будет в порядке.

— В следующий раз! — закричал Колль. — Я не могу, не могу летать, отец! Я не хочу следующего раза! И не хочу крыльев!

Теперь он заплакал в голос, вздрагивая от рыданий. Пораженные гости молчали. Лицо отца сделалось суровым.

— Ты мой сын, ты летатель. Следующий раз будет, и ты научишься летать!

Колль захлебывался слезами. Крылья, сломанные и временно бесполезные, лежали на песке. Сегодня никто не полетит на Эйри.

Расс положил здоровую руку сыну на плечо.

— Ты слышал? Ты понял, что я сказал? Нечего молоть чепуху. Ты будешь летать, или ты мне не сын!

Колль внезапно сник. От его непослушания не осталось и следа, он кивнул, закусил губу, борясь со слезами, и посмотрел на отца.

— Понял. Извини, отец. Я просто испугался там… Я не хотел этого говорить.

Марис глядела на него из толпы Гостей. Ему ведь всего тринадцать, он напуган и совсем не летатель.

— Сам не знаю, почему я так сказал, отец, — продолжал Колль. — Я, право, не хотел…

— Нет, хотел! — вдруг нашла в себе силы Марис, вспомнив, как Колль пел и какое она приняла решение.

Гости испуганно обернулись к ней. Шалли успокаивающе взяла ее за руку, но Марис вырвалась и шагнула вперед, став между отцом и братом.

— Он сказал то, что хотел сказать, — уже негромко добавила она, стараясь не выдавать своего волнения. — Разве ты не видишь, отец? Он не летатель. Колль хороший сын, и ты должен гордиться им, но он никогда не полюбит ветер. И закон здесь не прав.

— Марис, — в голосе Расса не было ни капли тепла, лишь отчаяние и боль. — Ты хочешь отнять крылья у своего брата? Мне казалось, ты любишь его.

Еще неделю назад она бы заплакала, но теперь у нее не было больше слез.

— Да, я люблю его и хочу, чтобы он жил долго и счастливо. Но он не будет счастлив, если станет летателем; он делает это только ради тебя. Колль — певец, отличный певец. Зачем ты хочешь отобрать у него ту жизнь, о которой он мечтает?

— Я ничего не отбираю у него, — холодно ответил Расс. — Традиция…

— Глупая традиция! — раздался новый голос. Марис поискала глазами неожиданного союзника и увидела, как Баррион пробивается сквозь толпу.

— Марис права. Колль поет, как ангел, а вот как он летает, мы все видели. — Он презрительно оглядел летателей, собравшихся вокруг. — Вы, летатели, настолько привыкли к своим правилам, что разучились думать. Вы слепо следуете традициям, не обращая внимания на чужую боль.

Корм, никем не замеченный, мягко опустился на песок и сложил крылья. Его обычно гладкое темное лицо исказилось злой гримасой, и он выступил вперед.

— Летатели и их традиции принесли славу Эмберли! И вся история Гавани Ветров держится на них уже долгие годы. Как бы хорошо ты ни пел, Баррион, ты не имеешь права порочить наш закон. Он повернулся к Рассу и сказал уже мягче: — Не беспокойся, друг. Мы сделаем из твоего сына летателя, каких на Эмберли еще не видели.

Но тут Колль поднял глаза, и, хотя в них еще стояли слезы, в его лице появились решительность и упрямство.

— Нет! — крикнул он, с вызовом глядя на Корма. — Вы не сделаете из меня ничего, чем я не захочу быть, кем бы вы ни были. Я не трус и не ребенок, но я не хочу летать. Не хочу! — Слова его сливались с поднявшимся ветром и, подобно ветру, срывали покров с затаенной обиды. — Вы, летатели, думаете, что вы лучше всех, но это не так. Баррион был на десятке островов, и знает песен больше, чем десяток летателей. Мне все равно, что ты подумаешь, Корм. Да, он бескрылый, ему приходится путешествовать морем, которого все боятся. Вам, летателям, легко уходить от опасностей, а Баррион сам убил сциллу. Гарпуном из маленькой деревянной лодки. Никогда не слышали, да? И я могу быть, как он. Все говорят, что у меня есть талант… Баррион уходит к Внешним Островам, он обещал взять меня с собой. И еще он сказал, что когда-нибудь подарит мне свою гитару. Он может все превратить в красоту. Своими словами он может сделать летателей прекрасными, но может сделать то же и с рыбками, и с охотниками. Он все может. Летатели этого не могут, а он может. Потому что он Баррион! Он певец, а это ничуть не хуже, чем летатель. И я тоже так могу. Я понял это сегодня, когда пел про Ворона. — Он с ненавистью взглянул на Корма и пнул серебристую ткань крыльев ногой. — Заберите свои старые крылья, отдайте их Марис, она настоящий летатель. А я уйду с Баррионом.