Ламберт Херсфельдский. Анналы

Монастырь Херсфельд, расположенный в Гессене, на р. Фульде, был одним из старейших монастырей правобережья Рейна; его основал в VIII в. Лулл, архиепископ Майнцский. Монастырь был наделен множеством поместий, особенно в Тюрингии, и во времена Ламберта превосходил свою старую соперницу — Фульду. Этим расцветом он был обязан прежде всего аббату Мегинхеру (1035–1059 гг.), которого Ламберт часто хвалил. Здесь была замечательная библиотека, а местная школа снискала себе великую славу. Возможно, что сам Ламберт возглавлял ее некоторое время; во всяком случае, в Херсфельде он нашел возможность предаваться своим писательским наклонностям. Жизнеописание святого Лулла было его первым сочинением. Он написал его ок. 1070 г. во славу этого основателя Херсфельда. Его второе сочинение, стихотворение в форме гекзаметра, ныне утрачено. Оно было написано около 1073 г. и содержало, в частности, самую свежую историю Херсфельдского монастыря, а среди прочего, наверно, также описание тюрингенского спора за десятину. Как пишет он сам, монастырская братия резко упрекала его из-за этого сочинения, наверное, ввиду его неверного изложения событий. История Херсфельдского монастыря, его третья работа, сохранилась только частично. Более ранние времена в ней Ламберт описывает лишь поверхностно и не использует имеющиеся грамоты. Свое собственное время, а именно, до 1076 г., он излагает более подробно. В этом сочинении мы обнаруживаем уже его явно враждебную королю позицию. Он, правда, посвящает его аббату Гартвигу, верному стороннику короля, называет саксонское восстание 1073 г. «заговором, который враждебен государству и церковному миру», и предостерегает от того, чтобы присоединиться к нему, но, с другой стороны, он упрекает короля в том, что тот якобы виновен в мнимом упадке монастыря: «Больше всего, однако, мы терпим насилие от тех, которые должны быть защитниками нашей церкви…».

Его четвертым и последним сочинением являются анналы, «которые заложили основу его славы и сохранят ее, несмотря на все возникающие сомнения». Они, как уже сказано, были составлены после 1077 г., так как оканчиваются приготовлениями к избранию Рудольфа фон Рейнфельдена в антикороли. — Начало своего сочинения он взял из старых Херсфельдских анналов, которые начинаются от Сотворения Мира и опираются: в первой части — на Исидора и Беду, с 708 г. — на Фульденские анналы, а затем — на собственные сообщения. С 1040 г. Ламберт становится всё более подробным, чтобы с 1073 г. перейти к полному и всеохватывающему способу изложения. События в Саксонии и Тюрингии при этом стоят на первом плане, тогда как его сведения о событиях в Италии и Лотарингии сплошь и рядом полны ошибок.

Уже гуманисты с похвалой отзывались о писательском таланте Ламберта, и за ними в этом плане примерно так же следует все историки. По знаниям и стилистическим особенностям он стоит среди средневековых историков на первом месте. Хольдер-Эггер, проведя кропотливую работу, указал, каких авторов знал и использовал Ламберт. Это, прежде всего, Вульгата, Север и Иероним, наряду с ними — Гораций, Теренций, Овидий и пр., и, кроме того, Иордан, Эйнхард и Регино Прюмский. Но, если он опирался на кого-то из них, то почти никогда не цитировал дословно. Рифмованная проза и игра слов, которые были очень распространены в его время и уродовали язык, у Ламберта полностью отсутствуют. Наряду с блестящим стилем ему присуща также увлекательная манера изложения, которая производит сильное впечатление на читателя; и к тому же спокойный тон и кажущаяся объективность сведений.

С тех пор, как он вновь был найден, и до XIX в. Ламберт служил основой историографии и считался лучшим источником по времени Генриха IV. Позже, правда, были сделаны некоторые оговорки, но обстоятельный пересмотр надежности его сведений был осуществлен Ранке в академическом докладе только в 1854 г. На основании ряда отдельных исследований он установил полную ненадежность сведений Ламберта и его явно предвзятое отношение к Генриху IV. «Я не думаю, — писал Ранке, — что кто-то может читать эту книгу, не чувствуя его партийной позиции; при всем восхищении писательским талантом Ламберта я всё же никогда не выпускал ее из рук без чувства подавленности».