Лампа Адь-Хазреда

Но случилось странное. На стене, там, где раньше появлялись картины, связанные с жизнью Аль-Хазреда, возник чарующий образ страны, милой сердцу Уорда Филлипса — но находилась она не в реальности, а в далеком прошлом, в добром старом времени, когда на берегах Сиконка он беззаботно разыгрывал в своем детском воображении сюжеты из древнегреческих мифов. Он вновь увидел зеленые лужайки своего детства, тихие речные заводи и беседку, некогда построенную им в честь великого бога Пана — вся безмятежная, счастливая пора его детства проявилась на этих стенах; лампа возвращала ему его же собственные воспоминания. И к нему сразу пришла мысль о том, что лампа, возможно, всегда воскрешала в нем память о прошлом — память, передавшуюся ему через деда, прадеда и еще более далеких предков Уорда Филлипса, которые могли когда-то видеть места, появлявшиеся в свете лампы.

И вновь ему показалось, что он глядит через дверь. Картина манила его, и он, с трудом ковыляя, подошел к стене.

Он колебался лишь мгновение — и сделал последний шаг.

Неожиданно вокруг него вспыхнули солнечные лучи. Как будто сбросив оковы лет, он легко побежал по берегу Сиконка туда, где его поджидали воспоминания детства и где он мог возродиться начать все заново, еще раз пережив чудесное время, когда весь мир был молодым...

Вплоть до того дня, когда какой-то любознательный поклонник его творчества не приехал в город с визитом, никто не замечал исчезновения Уорда Филлипса, а когда заметили, то решили, что он ушел бродить по окрестным лесам, где его и застигла смерть — ведь соседи по Энджел-Стрит были прекрасно осведомлены о его образе жизни, да и его неизлечимая болезнь также не была ни для кого секретом.

Несколько специальных поисковых партий обследовали район Нентаконхонта и берега Сиконка, но никаких следов Уорда Филлипса обнаружено не было. Полиция считала, что когда-нибудь его останки все равно найдутся. Однако они не нашлись, и со временсм неразрешенная загадка была погребена в полицейских и газетных архивах.

Прошли годы. Старый дом на Энджел-Стрит был отдан под снос, библиотеку раскупили книжные лавки, а всю домашнюю утварь продали с торгов — в том числе и старомодную арабскую лампу. В технологическом мире, пришедшем на смену воображаемым мирам Филлипса, никто не мог извлечь из нее никакой пользы.