Лампа для Джинна

– Так правильно. Девчонки – мастера трепаться.

Он улыбнулся – косо, хитро. И Вовка тоже улыбнулась.

А вот в приемной беспечность рассеялась. В тесноватой комнатушке было душно, и от солнца, которое лилось через занавески дурного желтого цвета, начинало мутить. Помещение уже давно нуждалось в ремонте, под ногами хрустели куски бетона. За ободранным лаковым столом, развязно пожевывая жвачку и тыкая мясистым пальцем в планшет, возвышался дежурный.

– Куда, к кому? – он неохотно приподнял голову.

Жевал он с открытым ртом, громко и навязчиво.

– Мы хотим подать заявление о пропаже, – выступил вперед Илья.

Вовка его мысленно поблагодарила. Она и знать не знала, что нужно делать.

– Кто – «мы»? О пропаже кого? – флегматично поинтересовался дежурный.

– Не мы. Я, – тихонько влезла Вовка. – Пропали мои родители.

Дежурный глубоко вздохнул, как будто Вовка обвинила в пропаже его самого, и неторопливо отложил планшет.

– Заявление принесла?

Вовка удивилась:

– Так разве мы не у вас его должны написать?

– Ты еще скажи, что я тебе его продиктовать должен. Трое суток прошло?

Вовка снова заколебалась. Трое суток – с момента их отъезда или несостоявшегося приезда? Если первое, то с формальной точки зрения третьи сутки истекут только к вечеру…

– Вы обязаны принять заявление сразу же, – вступился Илья. – Нет никаких «трех суток», это все ерунда.

– Ах, ерунда? – безразлично протянул дежурный. – Ну как скажешь.

Он снова потянулся к планшету и лениво завозил пальцем по экрану.

– Вы обязаны принять заявление. – Илья подступил поближе и навис над обколупанной столешницей.

Дежурный широко зевнул, даже не прикрывшись ладонью.

– Приходите завтра. С девяти до тринадцати. Сегодня уже поздно.

Вовка отчаялась, зато Илья не отступился.

– Будьте любезны ваши фамилию, имя и отчество.

Он вытащил мобильник и набрал какие-то цифры. Дежурный сощурился, пожевал губами, с видимым раздражением оттолкнул планшет, покопался в ящике и шлепнул на стол чистый листок.

– Пиши, – бросил он Вовке.

– А… А что писать?

Она заозиралась, но ручки не нашла. Стула для посетителей в крошечной приемной тоже не было. Как назло, снова завибрировал телефон, но Вовка о нем даже думать не хотела. Хорошо бы что-то и с шутником сделать, но перед толстым, равнодушным дежурным хотелось провалиться сквозь землю. От мутного желтого света перед глазами плясали круги.

Дежурный закатил глаза.

– В правом верхнем углу… Пиши… «Начальнику пятьдесят третьего отделения полиции…»

Вовка судорожно рылась в сумке – должна же у нее быть ручка! Но вместо нее, к немалому своему удивлению, Вовка отыскала зарядное устройство Светы. Но она ведь точно оставляла его у Феди на кухне, точнее некуда! И еще – словно это была какая-то насмешка – очередной жетон. Не сумка, а черная дыра.

Илья толкнул ее локтем: протягивал свою ручку. Вовка выдохнула. Как хорошо, что они пошли вместе!

Неловко склонившись над низкой столешницей, то и дело оправляя сумочку, которая норовила соскользнуть, и стараясь не слушать вибрацию сообщений в кармане, Вовка принялась писать.

– …Особые приметы, – гундосил дежурный, недобро косясь на Илью. – Одежда на момент исчезновения…

Вовка едва успевала. Во что же были одеты родители?

– Ты тут двоих, что ли, написала? Неправильно. – Дежурный вдруг выдрал листок прямо из-под ручки. – На каждого пропавшего – отдельное заявление. Бумаги не напасешься…

Скомкав заявление и покряхтывая, он потянулся за новым листком.

Вовка с Ильёй переглянулись. Вовка смотрела испуганно, а Илья – хмуро.

Из отделения Вовка выбежала с облегчением. Ни о каких сообщениях она даже упоминать не стала. Хватило и того, что приняли заявления!

– Если бы не ты, я бы так и ушла ни с чем, – выдохнула Вовка, силясь надышаться чистого, уличного воздуха. И как этот дежурный сидит там, в этой душегубке?

– Трясти их нужно, трясти, – сурово отозвался Илья. – Я так и думал, что упираться будет. Лишь бы не работать.

Вовка изумленно покачала головой:

– Как ты его…

– А трезвонит тебе там кто?

Вовка нехотя потянулась за телефоном.

– Да все тот же. Я уже и читать перестала.