Лампа разыскивает Алладина

Уже засыпая, я приняла решение. Завтра, ровно в восемь, отловлю директора в подведомственном учреждении и потрясу противного дядьку, не уйду, пока не узнаю правду, а потом помчусь к Алле, она как раз проспится и сумеет членораздельно ответить на вопросы.

В гимназию я влетела вместе с родителями первоклашек. Малыши, похоже, не испытывали ни малейшей тяги к знаниям. Из портфелей у большинства высовывались куклы и машинки. Вот несчастные дети, ну кто решил, что в шесть лет им уже пора овладевать науками? Впрочем, может, всякие сведения еще и покажутся бутузам интересными, но вот необходимость просидеть сорок пять минут на одном месте их удручает. Лично я не способна не шевелиться такое количество времени. Родителям, которые очень недовольны успехами своих отпрысков, я предлагаю проделать крайне простой эксперимент. Освободите недельку и поживите жизнью сына или дочери. Утром, не выспавшись, не поев как следует, натяните на себя уродливое одеяние из непонятного материала, сейчас многие учебные заведения ввели форму, и, таща в руках многокилограммовый портфель, притопайте в класс. Далее по плану: сорок пять минут вопля исторички, перемена, урок математики, в которой вы ни бе ни ме, минута отдыха, занятия русским, сочинение на тему: «За что я люблю старшего брата». У вас, правда, нет родственников, ну да это неважно, и не смейте спорить с училкой. После обед: суп из кипяченой воды с лапшой, на второе та же лапша, вытащенная из «бульона», с синей сосиской. Вкусно, аж скулы сводит. Не вздумайте отказаться, заработаете замечание. Потом побегайте на физкультуре, затем потная, грязная, всклокоченная, думаю, в вашей школе нет душа, отправляйтесь на английский. Что, он не лезет во взбудораженные спортом мозги? А кто вас спрашивает о самочувствии? Садись и помалкивай. После уроков домой. Надеюсь, вы заранее договорились с тетенькой, которая полжизни прослужила на зоне воспитателем? Отлично, эта дама замечательно справится с ролью бабушки, которой велено приглядывать за внучком, пока родители пьют чай в конторе.

Готовить уроки! Немедля! Никакого телевизора! Разбить компьютер! Отнять Шерлока Холмса! Дополнительные занятия! Бассейн! Дзюдо! Айкидо! В кимоно на горных лыжах, это сейчас патриотично! Никаких собак или кошек! Друзей вон! Одежда лишь по выбору родителей! Мы тебе добра хотим, чтобы вырос хорошим человеком. И вообще, я в детстве, в 1913 году, в «бродилки» и «стрелялки» не играла, Пушкина читала, а не Маринину.

Сколько времени вы выдержите в подобном режиме? Кстати, вашему ребенку «сидеть» одиннадцать лет, между прочим, такой срок дают за тяжкие преступления, а у меня сильные подозрения, что школа от тюрьмы отличается лишь одним штрихом: детей отпускают домой. Хоть ночь человек проводит относительно спокойно. Да, совсем забыла, если вы рыжий, конопатый, сутулый, «ботаник» или, не дай бог, заика, толстяк, стеснительный, скромный, тихий, не умеющий драться и материться, вам в детском учреждении придется особенно «сладко». Впрочем, встречаются порой и нормальные школы, могла бы назвать вам несколько таких. Но, увы, они исключения из правила, а в обычном учебном заведении среди относительно непротивных теток-предметниц, не особо привязывающихся к детям и родителям, обязательно имеется две-три стервы, из-за которых к типовому зданию из серых бетонных блоков даже подходить не хочется.

И гимназия, в которую вынуждены ходить Кирюшка с Лизой, именно такая, в ней трудятся десять вполне адекватных баб, впадающих в раж не чаще раза в месяц, четыре сволочи и Богодасыср, омерзительный человечек, от одного вида которого у меня начинается аллергия на людей. А каков поп, таков и приход.

– Вы свободны? – спросила я, входя в кабинет директора.

Тот сдвинул очки на кончик носа.

– Романова?

– Да, верно, у вас великолепная память, – решила я подольститься к Богодасысру.

Разговор нам предстоит не совсем обычный, пусть дядька придет в хорошее расположение духа. Но школьное начальство не имело никакого желания улыбаться.

– Вот, полюбуйтесь, – каркнул он, – отвратительно. Мне Эмма Львовна тетрадь вчера принесла! Удивлен, что вы так быстро отреагировали. Обычно педагогический коллектив не допросится внимания у родителей. Редкостная безответственность вкупе с безразличием и ленью выращивает то, что мы имеем: двоечника, позор школы.

Я стиснула зубы. Ну, Кирюшка, погоди! Ведь спрашивала вчера: «Что ты натворил?» Молчал, словно партизан в гестапо. Наплел мне про свои страдания, вызванные любовью Верушки к чистоте.

– Любуйтесь, – Богодасыср шлепнул на стол растрепанную тетрадь.

– Елизавета Романова, – удивленно прочитала я на обложке. – Лиза? Она тут при чем?

Директор выдвинул ящик стола, вытащил сигарету и ехидно осведомился:

– Надеюсь, не забыли, как зовут вашу дочь?

Я молча посмотрела на него. Сказать противному мужику, что Кирюша и Лиза вовсе мне не родня и что они никогда не являлись моими кровными детьми? Сообщить, что фамилия Лизаветы вначале была иной, а Романовой она стала позднее? Нет, не стану этого делать, ни к чему[3].