Лампа разыскивает Алладина

– Если вы неизвестно откуда узнали правду, то незачем издеваться, – рявкнула она. – Да, на ваш взгляд, наверное, я поступила гадко, но вы в курсе, какие женщины встречаются, а? Знаете? Вот у нас сейчас опять лежит Коркина Лариса, пятого рожает! Пятого! Спросите, где четверо предыдущих? Умерли. Одного она кормить забывала, другого на улице в коляске бросила, третьего, правда, в ясли сдала, а когда малыш подцепил инфекцию, лечить его не стала… И ведь никто ей запретить рожать не может! Дети Коркиной не нужны, они ей пить, гулять да веселиться мешают. Таким малышам лучше в приюте, хоть поесть вовремя дадут! Вот и с Аллой так получилось!

– Вы ничего не путаете? – удивилась я. – Вяльская тихая девочка, алкоголичкой она стала потом, не вынесла смерти сына! И в результате отравилась водкой, умерла.

Елена Валентиновна вцепилась в меня взглядом.

– Алла покойница?

– Да.

– И, насколько я знаю, отца ребенка, Алексея, якобы в армии убили?

– Правильно, почему только «якобы»? – удивилась я.

Исаева схватила со столешницы скрепку и принялась мять тонкую проволочку.

– Лена, – тихо сказала я, – послушайте, что расскажу. Мальчик Оли Белкиной, Гена, пропал.

Исаева, не шелохнувшись, внимала моим словам.

– Ладно, – внезапно сказала она. – Теперь вы слушайте. Все равно они умерли. Значит, так…

Глава 20

Свою нежно любимую доченьку Риту Елена Валентиновна тащит по жизни одна. Муж исчез в непонятном направлении, оставив ей после себя лишь фамилию Исаева. Где он – Елена не знает. Кто один поднимал ребенка, тот поймет, каково досталось Леночке. Рита с младенческих лет кочевала по детским учреждениям. Елена и рада была бы сама воспитывать дочь, но нужно было зарабатывать деньги на жизнь. А работа медика, да еще в родильном доме, подразумевает суточную занятость, вот Рита и тосковала на пятидневке. В результате девочка получилась тихая, слабая, забитая более сильными одногодками, а Елена Валентиновна на всю оставшуюся жизнь приобрела комплекс матери, виноватой перед собственным дитем.

В школе Рита училась плохо. Она была старательна и понятлива, но отвечать у доски боялась, одноклассников не любила, дичилась, участия в общих забавах не принимала, а на контрольных так пугалась, что всегда получала «два».

Один раз Елену вызвали к директору. Главврач поняла, что ее ждет крайне неприятный разговор, и, выпив успокоительное, вошла в кабинет с натянутой улыбкой. Но Богодасыср Олимпиадович повел себя более чем странно. Сначала он угостил врача кофе, потом, посудачив о том о сем, вдруг сказал:

– Рита – прелестный ребенок.

Исаева, ожидавшая услышать что угодно, кроме этой фразы, чуть не выронила чашку.

– Очень способная девочка, – продолжал мило улыбаться Богодасыср, – тонко чувствующая, ранимая, отсюда и двойки. Кстати, у Риточки есть все шансы получить золотую медаль. Понимаете перспективы?

– Нет, – ошарашенно призналась Елена.

Директор усмехнулся.

– Медаль открывает ворота в бесплатное высшее образование. Такие дети сдают при поступлении только один экзамен, а ряд вузов принимает медалистов лишь после короткого собеседования. Кстати, если хотите, чтобы Рита получила награду за труд и знания, начинать необходимые действия надо сейчас, а не в выпускном классе! Насколько я понимаю, она у вас одна, помощи ждать неоткуда, а вы ради дочери на все готовы! Я сумею подвести Риту к медали.

И тут до Елены дошло, о чем идет речь.

– Сколько? – сухо спросила она.

Богодасыср замахал руками.

– Что вы!

– Но ведь не бесплатно же!

– Денег я не беру.

– Тогда в чем дело?

Директор тяжело вздохнул, встал, запер кабинет и, понизив голос, произнес:

– Вы должны меня понять! Я имею сына, оболтуса и идиота! Он сделал однокласснице ребенка, у нее живот на нос скоро полезет. Представляете сложности? Я директор, а за собственным отпрыском присмотреть не смог. Ну не стану же всем сообщать – Алексей кретин.

– Надо сделать аборт! – с облегчением воскликнула Елена. – Это пожалуйста. Никто ничего не узнает, я госпитализирую девочку под чужим именем в отдельную палату. Вечером придет, тут же вычистим и утром отпустим, даже уроки не прогуляет.

– Мы поздно спохватились, срок очень большой. Вы можете младенца убрать?

Елена Валентиновна вскочила на ноги.

– С ума сошел! Убить ребенка!

– Сядь, дура, – зашипел Богодасыср, – не о том речь, пусть живет, но не у меня дома, спиногрыз. Своих голодных ртов хватает, так еще два придут и на шею сядут.

– Девочку, наверное, станет опекать мама.

– Сирота она, с бабкой живет, а та кремень, мигом сикозявку выпрет, – засучил ногами Богодасыср, – ко мне Алла заявится. Вот шлюха! Шум пойдет!

– И что вы хотите?

– Сдайте этого… в детдом.

– Господи, – подскочила Лена, – думаете, это так просто? Захотел и избавился? Для начала мать должна заявление написать.

– Это будет, – кивнул Богодасыср, – только Алке скажите, что ребенок умер, ладно?

– Такая травма для девочки, – возмутилась Исаева.