Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы

– Так приятно! – мечтательно протянул Аск, глубоко вздохнул и стал медленно расстегивать пояс, потом неторопливо потащил с плеч собственную рубашку, и его плавные, сильные движения были полны то ли обещания, то ли угрозы. Полуприкрыв глаза, словно желая скрыть их блеск, он так нарочито-томно глядел на Ингитору, что она отвела взгляд, стараясь дышать ровнее и не показывать, что ее это вовсе не оставляет равнодушной. – В этой белой рубашке ты так похожа на лебедя: так и кажется, что сейчас лебедь сбросит оперенье и превратится в прекраснейшую деву! [9] Какую-нибудь Эльрун или Сванхвит-Лебяжьебелую, которой нет краше!

– Нет, поищи лебедя поглупее! – решительно отозвалась Ингитора. – Я-то понимаю: рядом с таким, как ты, оперение сбрасывать никак нельзя, иначе никогда уже не получишь его назад!

Под его горящим взглядом ее рубашка почти что тлела и падала к ногам жалкими обрывками, так что хотелось ее подхватить, но Ингитора старалась делать вид, что ничего не замечает, сохранять невозмутимый вид и не давать вовлечь себя в эту игру. Свое слово он помнил и прямыми посягательствами на ее честь это назвать было нельзя, но протяни она ему только палец…

– Никогда не получишь! – многозначительно подтвердил Аск. – И тебе только и останется, что «Велунда шею рукою обвить», и даже через «семь зим» тебе не станет со мной скучно!

– Никогда не видела человека, который ухитрялся бы приставать, при этом не нарушая клятвы этого не делать! – со смесью досады и восхищения воскликнула Ингитора.

– Надо же! – смеясь, воскликнул он, стаскивая сапоги. – А я-то уж думал, что ничем не сумею тебя удивить!

Ингитора торопливо юркнула на свою охапку травы и плотно завернулась в плащ. Аск взялся за завязку своих штанов, и Ингитора отвернулась. Она словно раздваивалась: одна половина уже готова была влиться в этот поток, а вторая еще помнила, что делать этого ни в коем случае нельзя! Ей и прежде не раз случалось бывать предметом чьих-то более сдержанных или более откровенных посягательств, но никогда еще ее не соблазняли отрывками из «Песни о Велунде»! И никогда еще ничьи домогательства не вызывали в ней такую странную смесь чувств: и волнение, и беспокойство, и какой-то глупый восторг! Впервые в жизни мысль о том, что она кому-то нравится, вызывала в ней такую яркую, искристую радость, хотя радоваться, здраво рассуждая, тут было нечему! В этом лесу она беззащитна, а он явно не из тех, кто полгода набирается смелости. Позволь она ему сделать хоть один шаг, как ее рубашка на деле превратится в обрывки, а вместе с ней и честь! На прямое нарушение своей клятвы он не пойдет, но только намекни она, что он ей не противен, как будет поздно, причем непоправимо поздно!

– А по-твоему, вежливо отворачиваться, когда с тобой разговаривают? – раздался сзади тихий веселый голос, и Ингиторе вспомнилась руна Тюр на его стрелах – знак Духовного Воина, кроме прочего, обозначает еще и пылкого мужчину. И Аск, как видно, намерен познакомить ее и с этой стороной своего многообразного склада! Ее сдержанного, невозмутимого и учтивого спутника незаметно подменили, но нельзя сказать, чтобы уж очень внезапно…

– А разве вежливо снимать штаны, когда разговариваешь с девушкой? – строго отозвалась она, не оборачиваясь. От раздвоения голова кружилась, сердце билось так сильно, что трудно было дышать.

– Ну, раз уж у меня есть крыша и почти настоящая лежанка, я и спать собираюсь по-человечески…

Вдруг Аск сам себя прервал и совсем другим голосом сказал:

– Тихо!

Ингитора подняла голову. Возле дома кто-то ходил. Ее пробрало холодом: за эти дни она так привыкла, что вокруг нет никого, кроме Аска, что теперь само присутствие какого-то живого существа вызывало ужас. Захотелось вцепиться в Аска, как тогда, при виде змеи, но Ингитора не смела шевельнуться и только прислушивалась. Это был скорее звериный шаг, чем человеческий: словно бы медведь толкался перед дверью, то вставая на две лапы и делая несколько неуклюжих шагов, то снова опускаясь на четыре, и шуршала несмятая трава под стеной. Сквозь щель плохо прикрытой двери доносилось сопение. Ингитора тихо дрожала: хоть звери и боятся людей, да и сейчас не ранняя весна, когда медведей следует опасаться, но все же…

Совсем рядом с дверью раздалось урчанье, бормотанье… И кровь буквально застыла в жилах: это не было голосом зверя, но и голосом человека тоже. Это напоминало, как если бы слова человеческой речи произносились непослушными и непривычными губами зверя: понятно, что это слова , но разобрать нельзя, и оттого чуждость произносящего их существа подчеркнута еще сильнее. Хотелось вскрикнуть, но Ингитора не смела даже вздохнуть и не шевелилась, помертвевшими пальцами вцепившись в плащ, служивший ей одеялом.

Медный Лес! Он дает о себе знать, Медный Лес, о свойствах которого они совсем забыли!