Лань в чаще. Книга 2: Дракон Битвы

– Человек переменчив, как морская волна, и он никогда заранее не знает, что ему суждено! – утешала Ингитору Дер Грейне. – Послушай, я расскажу тебе, что произошло со мной. Шесть лет назад, пока я еще жила на Туале, у меня был талисман – прекрасный камень, похожий на каплю лунного света, и у нас его называли «Слеза Луны». Этот камень подарила мне мать моего отца, фрия Эрхина Старшая, и он давал мне знание будущего. И вот однажды Торвард конунг посватался к моей сестре, фрие Эрхине. Она отвергла его, посчитала его сватовство оскорблением и послала воинов отомстить ему. Они вернулись из похода и привезли Сэлу дочь Слагви, пленницу, которую посчитали сестрой Торварда конунга. Мы подружились с ней, и мне приснился сон, что я стану женой ее брата. Не скажу, что я огорчилась, – Дер Грейне мягко улыбнулась, – потому что Торвард конунг красив и доблестен, и я не понимала мою сестру Эрхину, которая отвергла его. Ведь можно было устроить так, чтобы он стал ее мужем, не нарушая ее достоинства как лица Богини на земле… Но я радовалась, что сон обещал мне самой брак с ним. Потом Торвард конунг приплыл к нам с большим войском и потребовал, чтобы моя сестра Эрхина стала его женой. Она предложила ему меня. Я не противилась, думая, что так исполнится предсказание. Но он дал мне другого жениха: Аринлейва сына Сельви. Я подумала, что судьба моя нарушена, но потом, когда я спросила, каков его род, он ответил… И я узнала, что он и есть двоюродный брат Сэлы, а Торвард конунг не состоит с ней в кровном родстве! Я стала женой Аринлейва ярла, и предсказание исполнилось, хотя совсем не так, как я ожидала! Люди могут предугадывать, ожидать и ошибаться, но судьба – никогда! Судьба всегда исполняется, потому что она – в самом человеке! И если уж тебе суждено было сначала ненавидеть Торварда конунга, а потом полюбить его, то это еще не самая дивная судьба из тех, что вершились под Ликом Богини! [27]

Ингитора слушала и старалась принять ту мысль, которую до нее хотели донести: человек не знает ни себя, ни своей судьбы, но познание себя и есть единственное средство познать судьбу. Платить за это драгоценное знание иной раз приходится дорого, но разве лучше ей было оставаться в неведении и жить вслепую?

За разговором они добрели почти до самого Дозорного мыса, и здесь их нашел Торвард. Бросив коня Регне, он подбежал и обнял Ингитору, а потом стал бранить:

– Ты что, хочешь, чтобы тебя похитили? И чтобы теперь уже я пошел войной на слэттов, чтобы отбить тебя назад?

– О чем ты? Кто меня похитит?

– Ты знаешь кто. Он сегодня утром отдал приказ готовить корабли. Гостить им тут, в самом деле, уже нечего. Я сказал: раз уж ты надела на руку Дракон Судьбы, снять его не так-то просто.

– Значит, у нас будет война?

– Похоже на то! – вполне невозмутимо согласился Торвард, а потом вдруг сорвался: –  Ро-йоннсайг ан кат го киан дар хлаон а хлонн ис а хиаль! Вот уж угораздило нас обоих так врезаться в одну и ту же! Я не отдам, он не уступит – так и будем воевать, пока он себе другую не найдет! Была бы у меня сестра – я бы ему отдал! Сэлу бы опять выдать за сестру – да она уже замужем! Что делать, да возьмут его тролли!

– Эй, Торвард конунг! – вдруг закричали с Дозорного мыса. – Там в море корабль!

– Кого еще к нам несет? – устало вздохнул Торвард и сел на камень. – Ну, иди ко мне! – Уже привычным ей жестом он хлопнул себя по колену, приглашая Ингитору присесть. – Не удивлюсь, если это доблестный Хеймир конунг, в смысле, кто-нибудь от него с освященным копьем войны.

– Жаль, что у тебя нет брата! Тогда он мог бы жениться на Вальборг.

– Да уж! Была ведь у меня парочка единокровных братьев, от первой жены отца, правда, оба старше лет на десять. Только они умерли, и говорят, что это моя милая мамочка наслала на них «гнилую смерть». Представляешь, если бы не эта болезнь, то у моего отца была бы жена и двое сыновей, и он не женился бы на моей матери, и я не родился бы…

– Беда! – Ингитора вздохнула, обняла его черноволосую голову и поцеловал в лоб, куда попала. – Все-таки как хорошо, что ты родился! За это твоей мамочке можно многое простить.

– Да уж! А ей, говорят, за это все и простили. Первые лет тринадцать ее очень не любили, а потом я потихоньку вырос, и народ убедился, что она дала им больше, чем отняла. Это не я, это сам Стуре-Одд говорил, вон Сэла подтвердит. Но нам с тобой больше нельзя откладывать заботу о продолжении моего славного рода. Уж очень будет обидно, если в войне из-за жены я буду убит раньше, чем она родит мне сына!

Говоря это, Торвард вглядывался куда-то вдаль, в горловину фьорда. Она проследила за его взглядом: из-за Дозорного мыса выходил корабль, медленно, на веслах вплывающий во фьорд. Вдруг Торвард ловко поднялся с камня, держа Ингитору на весу, потом поставил ее на землю, как будто она стала мешать ему. Взгляд его стал напряженным, в лице появилась сосредоточенность, и он даже ничего больше не сказал о том предмете, которому уделял всегда так много внимания.