Лана из Змейгорода

— И почему твой батюшка назначил такой долгий срок? — сокрушался Яромир, показывая подарки для сестер и их мужей, когда Лана приносила ему в кузницу обед. — Он что и вправду думал, что я не управлюсь? Да я за время изгнания только кольчуг штук пять на подарки наплел! Не считая той брони, которую выковал для степных вождей. К Купале все уже будет готово! Или твой батюшка опасался, что в начале лета я не сумел бы подготовить достойный его дочери пир?

В самом деле конец весны и начало лета считались, конечно, временем благодатным, но голодным. Бедняки, особенно из числа смертных, одними травами и ягодами перебивались, разбавляя их, если везло, ушицей или дичиной. Все зерно, которое удавалось сберечь за зиму, к этому времени ложилось в землю вместе с семенами овощей. Ящеры, конечно, тоже отмечали начало пахоты, в истинном обличье впрягаясь в плуг и вспахивая такие глубокие борозды, что хоть сад сажай. Однако землей почти и не жили. Однако рожь и ячмень в закромах обычно не переводились, и для того, чтобы поставить к свадьбе пиво, вовсе не требовалось ждать до нового урожая.

— И для батюшки, и для сестер-русалок — лето хлопотная пора, — пояснила Лана, которая радовалась тому, что у ее милого родни оставалось немного, а приданое ей матушка собрала еще загодя, когда провожала в Змейгород.

Куда уж тут сидеть за кроснами или над пяльцами, когда целые дни надо проводить в небесах среди дождевых облаков, следя за тем, чтобы до молодых всходов не добрались заморозки, или злобные порождения нави не наслали на них тлетворную росу и другие болезни. Да и с лесными жителями забот хватало, особенно когда в гнездах и норах начал появляться молодняк. Поди всех согрей да проследи, чтобы мохнатые и пернатые родители своими обязанностями не пренебрегали. Яромиру так и пришлось согласиться, что у его милой и в самом деле хватает забот.

— Я, когда работаю в кузнице, тебя, почитай, и не вижу, — пожаловался он. — Только если сама ко мне забежишь или меня отрядят с вами в дозор. Ты трудишься день-деньской, словно смертная крестьянка. Даже, кажется, больше, чем они. Разве что под облаками.

Лана и правда, налетавшись за день по небу лебедкой, валилась с ног, не имея сил даже затеплить огонь, чтобы ужин себе приготовить, скидывая хозяйственную работу на домового. А ведь за день на крыльях она нередко маковой росинки во рту не имела. Если только не разделяла трапезу с Гордеей и другими обитательницами посада. Какими же вкусными казались на свежевспаханном и поле или недавно засеянном репище немудрящие квас, хлеб и лук.

— Смертные девки да бабы нам тоже помогают, — вступилась она за подруг.

— Когда водят у священных ракит свои круги? — скептически уточнил Яромир, который в упоении стихией огня в доступной всем русалкам более хрупкой и тонкой магии продолжения жизни не очень разбирался.

— Пройдя под березовыми шатрами, они становятся сестрами друг другу и нам, — пояснила Лана. — А любая просьба лучше слышна, если ее повторяют много голосов.

Она не стала уточнять, что именно совместные очистительные обряды, проведенные русалками с участием смертных, помогли хоть немного затянуть жуткую рану, нанесенную лесу Навью, не позволив скверне затронуть окрестности.

— А что до страды, то у смертных она просто наступает позже, когда все дожди уже отгремят и солнце повернет на зиму, — добавила она.

— Ты и тогда, думаю, найдешь себе заботу, — помешивая ложкой горячее варево, с полным ртом промычал Яромир.

— Обещаю, после Купалы мы каждый день будем вдвоем подниматься в небо.

— По мне, уж лучше вместе ночи проводить! — мечтательно протянул Яромир.

Отставив пустой горшок и вытерев руки, он сгреб было ее в охапку, но Лана ловко вывернулась, грозя пальцем. Пока не завершили обряд, она держала себя строго, как батюшка с матушкой наказали.

Интересно, почтит ли вечно занятая заботами Волога своим присутствием свадьбу меньшой дочери? Покинет ли ради этого речные владения, которые не чаяла как от Кощея оборонить. Неужто придется исполнять на девичнике причитание невесты-сироты да при живых родителях? Хотя бы батюшка, сразу после обручального пира покинувший Змейгород, обещал к осени вернуться.

А может быть, не стоило чиниться, а следовало приголубить Яромира, как советовала шустрая Радмила, полагавшая, что после обручения жениху с невестой уже многое дозволено. Но Лана вспоминала судьбу несчастной Дивны. Ее же батюшка тоже вроде просватал. И какой это обернулось для всех бедой. Ох, не стоило в эти счастливые дни Кощея вспоминать.

Пока они с Яромиром жили как бы в коконе любви. Жених и, в особенности, невеста, пока не свершилось таинство брака, живут как бы на грани, на пересечении дорог и миров. И вроде бы вольная волюшка пока не оплакана и из родительского дома девица еще не ушла. А для родных она уже почти чужая. Да и с подругами свободно не погуляешь.