ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— О да, когда-то мы были главнейшими создателями многих полезных вещей. В начале века у нас действовало наиболее организованное лейбористское движение в Соединенных Штатах Британии. У нас был Джон Маклин — единственный шотландский школьный учитель, который говорил ученикам, что с ними делают. Он устроил здесь, в Клайдсайде, забастовку домашних хозяек против повышения квартирной платы, что заставило правительство запретить домовладельцам во время Первой мировой войны взимать дополнительные деньги. Мало кому из премьер-министров это удавалось. Ленин ожидал, что британская революция вспыхнет в Глазго. Не вышло. В дня всеобщей стачки вон там, над городскими учреждениями, развевалось красное знамя, толпа столкнула трамвайный вагон с рельсов, армия послала танки на Джордж-сквер, однако никто серьезно ранен не был. Никто не погиб — разве что от мизерной платы, от плохого жилья, от скудной еды. Маклина убили негодные условия жизни — в тюрьме Барлинни. Поэтому в тридцатых годах, когда четверть трудоспособных мужчин оставалась без работы, только протестанты и католики полосовали друг друга бритвами. Что ж, легче сражаться с соседями, чем с плохим правительством. Это до начала Второй мировой войны вносило в безысходную жизнь надежду. Вот Глазго и не попал в исторические труды — только в статистические сводки: исчезни он завтра — недостаток в производстве кораблей, ковров и унитазов за считанные месяцы будет восполнен в сверхурочные часы благодарными рабочими Англии, Германии и Японии. Разумеется, наша промышленность обеспечивает занятостью чуть ли не половину населения Шотландии, тут проживающего. Они позволяют нам существовать. Но скажи, пожалуйста, кому в наше время достаточно просто существовать?

— Мне. В данный момент, — заявил Макалпин, следя за перемещением светотени по крышам домов.

— Мне тоже, — согласился Toy, гадая, как был воспринят его монолог.

Помолчав, Макалпин сказал:

— Итак, ты рисуешь Глазго, чтобы хоть как-то воплотить его мысленный образ.

— Нет. Это моя отговорка. Я рисую потому, что иначе чувствую себя никчемным ничтожеством.

— Завидую твоей целеустремленности.

— А я завидую твоей уверенности в себе.

— Почему?

— Благодаря ей ты желанный гость на вечеринках. Благодаря ей можешь спьяну целоваться с дочкой хозяина за диваном.

— Это пустяки, Дункан.

— Только когда ты на них способен.

— Десять недель — это очень длинные каникулы, — заметил мистер Toy летом. — А что поделывает твой друг Кеннет?

— Работает кондуктором в трамвае. Почти все мои знакомые нашли себе какую-то работу.

— А ты чем думаешь заняться?

— Рисовать, если позволишь. Осенью состоится выставка, где будет проведен конкурс картин на тему «Тайная вечеря». Приз — тридцать фунтов. Я надеюсь выйти победителем.