ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Понимаете, они не любят свободное пространство, а шум его наполняет, — объяснял Ритчи-Смоллет, ведя их через неф. — Вина полностью на мне. Я выходил: беседовал с человеком, который думает, что поскольку я исполнил обряд бракосочетания, то в моей власти сохранить его семью. Странная логика, что и говорить. Я его даже в лицо не помню. Не ожидал, что вы будете спать так долго, — сказал бы, проспали целую вечность, если бы у нас были часы. Схватки уже начались?

— Нет, — ответила Рима.

— Хорошо. Пока там тряска, вы можете отдохнуть и поесть в трифории. Я поместил бы вас туда сразу, но только боялся, что у вас не хватит сил одолеть подъем.

Священник открыл маленькую дверцу, и Рима с Ланарком увидели винтовую лестницу шириной не больше двух футов, помещавшуюся в толще стены. Ланарк сказал:

— Простите, но не могли бы мы получить приличную комнату в приличном доме?

— Комнату сейчас днем с огнем не сыскать. Приют в доме Божьем — самое лучшее, что я могу предложить.

— Когда я был здесь в прошлый раз, полгорода пустовало.

— А, это было до начала новой строительной программы. Может, вам предложит свободную комнату кто-нибудь из комитета. Так или иначе, вы можете подождать их в трифории — туда мы принесли вашу одежду.

Нырнув в дверь, Ритчи-Смоллет стал карабкаться по лестнице. За ним последовала Рима, потом Ланарк. Одолевать крутой подъем было трудно. Сделав несколько кругов, они через еще одну дверь вышли на внутренний подоконник большого окна. Рима хватала ртом воздух и цеплялась за перила. Далеко внизу полз по плитам мостовой человек, похожий на жука; ритмичное эхо «Семьянина» также не добавляло уверенности.

Ритчи-Смоллет пояснил:

— Это Полифем, он идет в дом капитула. Ну, скажу я вам, эти «Лопухи» совсем распоясались.

Несколько ступенек вывели их на дорожку между рядами органных труб, а еще две-три — в конец верхнего этажа, очень длинного и низкого. Наклонный потолок поднимался от пола к стене; арки в ней смотрели в неф. Следуя в другой конец, Ланарк увидел слева перегородки, которые делили галерею на скудно обставленные комнатушки. В одной сидел человек в грязном пальто и чинил поношенный ботинок. В другой лежала изможденная женщина и прикладывалась к фляжке.

— Пришли, — сказал Ритчи-Смоллет, свернул в одну из комнат и присел на корточки на ковре.

Довольно уютный вид комнаты портил только запах дезинфицирующего средства. Освещала ее лампа с розовым абажуром над низкой кроватью, которая занимала треть помещения. Сидеть можно было на стульях или подушках, имелись низенький столик, комод и крохотная раковина. Потолок между балками был оклеен обоями в незабудках; на одной из двух стенок висела на крюке вешалка с одеждой Ланарка, вычищенной и выглаженной.

— В тесноте, да не в обиде, — сказал Ритчи-Смоллет, — Потолок на голове, но зато никто нас не потревожит. Предлагаю, чтобы Рима легла в постель (там есть бутылочка с горячей водой), а вы одевайтесь. Потом Джек принесет нам еду, к вашей супруге придет компаньонка, а мы двое отправимся на собрание в доме капитула. К этому времени туда уже прибудет провост.

Ланарк сел на стул, уперев локти о колени и спрятав подбородок в ладонях.

— Вы меня переставляете, как пешку, а я не знаю зачем.

— Да, это непросто. В состоянии хронологической путаницы организовать что-либо — почти неразрешимая задача. Как секретарь я могу устроить собрание лишь одним способом: держать участников здесь, пока не прибудут остальные. Но Гау явился, и бедняга Скаугал, и миссис Штцнгрм, и вездесущий Полифем. А также, слава богу, председатель, Сладден.

Ланарк бросил взгляд на Риму. Ее вид его обрадовал. Она лежала, улыбаясь, на подушках; одна ладонь покоилась на полной груди. На нее снизошло спокойствие, ямочки в углах рта были глубокими, как никогда. Она проговорила ласково:

— Все в порядке, Ланарк. Не тревожься.

Он вздохнул и начал одеваться.

Явился Джек с полным подносом, и Ритчи-Смоллет, не умолкая, разлил по чашкам кофе и раздал тарелки.

— Одни консервы, конечно, но в своем роде неплохие. Кроме того, не нужно готовить, а это удобно, так как кухня крохотная — места нет. Поразительно, сколько было протестов, когда мы устраивали это маленькое убежище, — организация кабинета искусств в часовне Пресвятой Девы и то прошла спокойнее. Ведь эти галереи пустовали с тех самых пор, когда тут прогуливались монахи, перебирая четки. Того ли желал основатель собора? Вы помните, конечно, стихотворение:

Вот ежели в церкви дадут нам винца

Да пламенем жарким согреют сердца,

Я буду молиться весь день и всю ночь.

Никто нас из церкви не выгонит прочь.

И Бог будет счастлив, как добрый отец,

Увидев довольных детей наконец.

Наверно, простит Он бочонок и чёрта

И дьяволу выдаст камзол и…[12]

— Что, черт возьми, я ем? — выкрикнул Ланарк.