ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

Бросив еще один ревнивый взгляд на сына, Ланарк побрел прочь, но не в кухню, потому что не нуждался в компании. Внезапно ему захотелось физической нагрузки: пуститься бежать или одолеть подъем. Вблизи хоров он обнаружил винтовую лестницу и по ней быстро достиг еще одного открытого перехода под звездами. Под ледяным ветром Ланарк добрался до другой дверцы. Распахнув ее, он оказался в большой квадратной комнате, пыльной и тускло освещенной прожекторами, расположенными на полу. В центре стояла крутая железная лесенка, вдоль стены лежали в спальных мешках и курили шестеро «Лопухов Казанов». Один из них проговорил:

— Закрой дверь, приятель, и так тут зуб на зуб не попадает.

Ланарк, извинившись, закрыл дверь и направился к лестнице. Холодные ржавые ступени на каждом шагу скрипели и шатались. Вверху, когда тень скрыла его от глаз наблюдателей, Ланарк замедлил ход, стараясь иметь одновременно не меньше трех точек опоры. Пол, куда он вышел, состоял из тонких планок с дюймовыми промежутками. В пробивавшемся снизу свете виднелось подножие еще более крутой лестницы. В стенах спереди, сзади и по сторонам располагались гигантские окна, перегороженные горизонтальными каменными плитами. Ланарк глянул вниз, на черную крышу собора, обрамленную городскими огнями. Он стоял на узких ступеньках высоко в старой каменной клетке и прислушивался к слабому посвистыванию ветерка. С каждым очередным шагом Ланарк напоминал себе, что лестница прочная и что местами она прикреплена брусьями к стене, которая простояла уже не один век и, вероятно, не обрушится просто так, без предупреждения. Наконец он добрался — нет, не до пола, а до узкого металлического моста. Над ним нависал черный механизм. Ланарк различал деревянные балки, большое колесо и колокол, край которого, когда он туда просунулся, оказался на уровне его плеч. Он осторожно потянулся к массивному языку, рассчитывая легонько коснуться стенки колокола, однако при значительном угле отклонения усилий потребовалось больше, чем Ланарк рассчитывал, язык ударился в стенку и обдал его внезапным звонким «дон». Наполовину оглушенный и наполовину опьяненный этим звуком, Ланарк громко рассмеялся, позволил языку упасть и толкнул его обеими руками, поднырнул под ним, когда он шел обратно, и вновь потянулся, чтобы вновь толкнуть. Удары сделались неслышными. Ланарк чувствовал только гулкое дрожание колокола, моста, своих костей, башни, воздуха. Руки у него заныли от усталости. Вынырнув из-под колокола, он схватился за перила, хотя вначале ходивший в них звук ожег его ладони как электрическим током.

Гул постепенно затих. Ланарку почудились протестующие крики внизу, и он, стыдясь, что наделал шуму, взобрался по другой лестнице. Она привела его на перекрытие из деревянных планок — самый верхний этаж, где царила абсолютная тьма, если не считать полоски света под дверью. Ланарк пробрался туда, отодвинул задвижку и вышел на открытую ветрам площадку у подножия подсвеченной прожекторами колокольни. С перекрестка вновь донесся шум; он то усиливался, то стихал. Ланарк предположил, что это рев ветра, и шагнул к парапету, выходившему на некрополь, поскольку звуки шли с той стороны. На фоне пульсирующего зарева вырисовывались самые высокие монументы. Гул, напоминающий хор голосов, сменился глухим бормотанием, запнулся, кашлянул и стих. В темноте по небу поплыли величавые длинные тени, затем они внезапно стали расползаться, а зарево побледнело. Ярче всего теперь светили большие фонари вдоль шоссе. Вдали послышался и стал быстро приближаться пронзительный свист. На изогнутом мосту по дороге к перекрестку показалась цепочка красных пожарных машин с завывающими сиренами, которая устремилась в узкий проезд между некрополем и собором. Воздух начал наполняться транспортными шумами. Ланарк обошел башню и посмотрел на площадь. Ее с грохотом пересекали два грузовика, таща за собой прицепы, полные металлических обломков; потом струйка автомобилей потекла в обратном направлении. На территорию собора въехал самоходный кран, пересек старое кладбище и остановился у стены. Ланарк внезапно ощутил, как заледенели у него уши, руки и все тело, и вернулся к дверце в башенке.

Спускаясь по лесенке, Ланарк заметил, что свет, пробивавшийся снизу, сделался ярче. Комната, где лежали «Лагуормы», была теперь освещена лампочками в импровизированных бра. У двери работали двое электриков. Один из них сказал:

— Джимми, тебя разыскивал какой-то тип.

— Кто такой?

— Молодой. Длинноволосый.

— Чего он хотел?

— Не говорил.

У знакомого отсека слышалось странное пение, тихое и монотонное. На кровати лежал Сладден и, напевая «дададада», укачивал на руках бутуза в голубом шерстяном костюмчике. Рима, в свободной кофте и юбке, сидела рядом и вязала. От этого зрелища Ланарка переполнила холодная ярость. Рима бросила на него неприветливый взгляд, Сладден весело проговорил:

— А вот и наш гуляка!

Ланарк подошел к крохотной раковине, вымыл руки, потом сказал Сладдену:

— Дай его мне.

Он взял ребенка, тот заплакал.