Ландскнехт

Юрий Гаврюченков Ландскнехт

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Пригород Ленинграда. 20 марта 1973 года

Он почувствовал за собой слежку вскоре после того, как подорвался Гость. Резаный завидовал чутью подельника, выручавшему его в, казалось бы, самых безвыходных ситуациях. Вот и теперь, они поделили деньги и дернули каждый в свою сторону, но Гость, как всегда, успел загаситься, а Резаного стали пасти.

Резанов Степан Иванович, имевший две судимости за кражу и грабеж, очень не хотел попадаться в третий раз. Он знал, что теперь малым сроком будет не отделаться. Вооруженное ограбление, при котором погибли инкассатор и милиционер, тянуло на все пятнадцать лет, а то и на высшую меру. Так уж получилось, в тот момент по-иному было нельзя, и пришлось стрелять, чтобы самим уцелеть, хотя вешать на себя мокруху не предполагалось.

Резаный с тоской глядел в окно пригородной электрички. Добраться до Москвы "на собаках", чтобы там залечь на дно, похоже, не получалось. Наверняка на него объявлен розыск и везде шустрят опера с фотографиями. Он – особо опасный, его можно живым не брать.

Он оторвался от пейзажа и в очередной раз окинул взглядом вагон. В будний день народу ехало немного, и просечь легавого было легко. Резанов поднялся и вышел в тамбур. Ему не понравился только что вошедший мужик. Скоро будет остановка, на которой он и сойдет. В крайнем случае можно сорвать стоп-кран. Резаный еще раз осмотрел вагон через дверное стекло. Да, вот тот – лось лет тридцати в грязной стройотрядовской куртке – мент, сомнений быть не может. Резаный незаметно нащупал деревянную накладку "нагана". Барабан полный, и запасных маслят штук пять в кармане, так просто они его не возьмут. Мужик в грязной куртке все чаще оглядывался на тамбур, и у Резаного начал подергиваться глаз.

Вот и станция. Двери разъехались, и Резаный шагнул на платформу. Он оглянулся на окно поезда и увидел, как по вагону бежит опер, а справа и слева навстречу движется несколько ментообразных личностей, не иначе как раньше подсевших в поезд. Резаный дернул к краю платформы и перепрыгнул через бетонное ограждение. Яма, разверзшаяся под ним, показалась бездонной. Резаный летел с насыпи метра четыре и при падении сломал ногу.

– А-а, суки! – заорал он от обиды и боли и шмальнул по бежавшим наперехват операм. Этим он подписал себе смертный приговор.

"Без стрельбы не обошлось," – отметил руководивший операцией майор Бурятин. Преступник был опасен, и пришлось открыть огонь на поражение. Впрочем, для Резанова все равно исход был один. К счастью, в Советском Союзе таких становилось все меньше.

"Еще лет двадцать, – подумал Бурятин, – и мы полностью очистим страну от криминального элемента".

1

Ленинград.

Средний проспект Васильевского острова.

Всесоюзный научно-исследовательский и проектный институт алюминиевой, магниевой и электродной промышленности.

12 ноября 1979 года

– Ник Петрович, вас в отдел кадров вызывают, – прощебетала лаборантка. Мальцев быстро поднял голову.

– А не знаешь зачем?

– Нет, мне Антонина Григорьевна велели передать.

– Ну, если велели…

– Ага, они сказали, чтоб вы всё бросили…

– Бегу и тапочки теряю! – он подмигнул лаборантке и выключил настольный калькулятор размером с пишущую машинку "Ятрань".

Через несколько минут Мальцев спустился на первый этаж и пару раз стукнул костяшками пальцев в дверь. Он знал, что кадровичка не любила отвечать, и делал это для порядка. Едва не оторвав разболтанную ручку, Мальцев потянул на себя дверь. При его появлении Антонина Григорьевна поднялась и кивнула, натянуто улыбаясь.

– Николай Петрович, к вам тут товарищ пришел, хочет с вами побеседовать. Я вас оставлю, – и она торопливо вышла.

– Добрый день, Николай Петрович, – приветливо произнес стоящий у окна гражданин.

– Чем обязан? – у Мальцева засосало под ложечкой. По этой профессиональной гримасе он, наученный опытом в родном НИИ, легко узнавал гэбистов. Мальцев нехотя пожал протянутую руку.

– Меня зовут Александр Семенович, – представился товарищ. Рука скользнула за лацкан серого пиджака и извлекла удостоверение в синей обложке. – Я бы хотел побеседовать с вами.

– Беседуйте, – сказал Мальцев.

– Присаживайтесь, пожалуйста, Николай Петрович, – кагэбэшник указал на стул и сел рядом. – Расскажите, пожалуйста, о своих научных достижениях. Не так давно вы добились некоторых успехов.

– Не так давно, – ощерился Мальцев. – Десять лет назад!

– Понимаю, – сочувственно кивнул чекист, – бюрократизм на местах. Как я вас понимаю, Николай Петрович!

От этого тона Мальцеву сделалось противно. Бюрократизм на местах! Авторское свидетельство он получил в семидесятом году и до сих пор не может внедрить свою разработку. Как и многие другие в этой стране, впрочем. И чтобы досадить кагэбисту, олицетворявшему часть довлеющего аппарата власти, Николай Петрович сказал:

– На эту тему я буду говорить только в присутствии начальника Первого отдела.

На широком лице гэбиста снова зазмеилась слащавая улыбка.

– Молодец, Николай Петрович, – сказал он, поднимаясь со стула. – Не теряете бдительность.