Лаодамия

Она
Себя сожгла… О, ужас… Молча… Молча,
Как черная овца, она в костер
За мужем прыгнула… Удар веслом безумья,
А слезы ведь текли у ней из глаз
И с молоком мешались в чаше медной…
Иль боги ей велели?.. Нет… Зачем
Тревожить их?.. Угодна ль жертва даже,
Как знать?.. Как знать теперь? И примиренной
Иль с язвою в душе она от нас
Ушла?.. Мы не узнаем.
Расходитесь…
Что стали там?.. Зачем глядите вы
На старика безумного? Заразы
Его греховной бойтесь.

Корифей

Да, Акаст,
Твоей руки прикосновенье было
Грубей зимы… Пусть бог тебя простит,
Но кто любил покойную… тем страшно
И тягостно лицо твое… И сам
Теперь Гефест божественный в твой остов
Вдохнуть не мог бы пламени. В тебе
От старости обуглился и факел.

Акаст

Да, женщина! Не надо ран моих
Тебе щадить… И сладки мне укоры,
Коль что-нибудь отрадное еще
Под солнцем быть Акасту может… Спросят,
Зачем за ней я не ушел? Кому
Еще нужна сухая трость и этот
Согнувшийся старик?.. Увы!
Могилы я боюсь, чем ближе к черной…
А муки что? Умеют уверять
Они еще сердца: от жизни будто
Остался след… и в пепле сером… Вы,
О граждане Филаки… Этот дом
И царство все сейчас возьмете… Ветки
От дерева усохшего искать
Не будете, я знаю… Но позвольте
Оплакать мне усопшую… в ее
Оставленном чертоге… Пусть отрадой
Последнею терзаюсь я, что жив
Над памятью сгоревшего ребенка.

Уходит в дом. Со сцены все расходятся.

Хор

Если нить у слепой развилась,
Ей не свиться, как раньше, вовеки,
Но на белый и нежный атлас
Вы зачем же струитесь из глаз
По ланитам, горячие реки?
Если дума плечам тяжела,
Точно бремя лесистое Эты,
Лунной ночью ты сердцу мила,
О мечты золотая игла,
А безумье прославят поэты.

_{Царское Село}

_{Лето 1902}