Лаокоон, или О границах живописи и поэзии

И ему общество злодеев было милее одиночества! Благородное и высокое чувство! Если бы только было достоверным, что Софокл действительно сказал что-либо подобное! Но я должен с сожалением признаться, что не нахожу у него ничего подобного и что охотнее смотрел бы на дело не своими собственными глазами, а глазами древнего схолиаста, который толкует слова поэта так: «Он не только не имел доброго соседа среди местных жителей, но даже и дурного, от которого мог бы, в ответ на свои стенания, услышать сочувственные слова». Как приведенные переводы, так и Брюмуа и наш новый немецкий переводчик придерживаются этого толкования. Один пишет: «без общества, хотя бы неприятного», другой: «лишенный всякого общества, даже тягостного». Причины, по которым я должен отказаться от этого понимания, таковы: во-первых, очевидно, что если слово «χαχoγoεíτovα» отделено от «τίν’ έγχώρων» и образует самостоятельный член, то перед «χαχoγειτovαα′′» непременно должна быть повторена частица «oύδέ». Поскольку этого нет, столь же очевидно, что «χαχoγεíτovα» согласовано с «τινo» и что запятой после «έγχωρων» быть не должно. Эта запятая проникла сюда из переводов, и я действительно обнаруживаю, что в некоторых греческих изданиях (например, в виттенбергском издании 1585 года, in 8°, которое совершенно не было известно Фабрицию) запятая стоит только после слова «χαxoγεíτoνα». Во-вторых, можно ли назвать злым соседа, от которого можно ожидать, как поясняет схолиаст, «ответного сочувственного стона». Вздыхать вместе с нами свойственно другу, но не врагу. Короче говоря, слово «χαχoγεíτoνα» понято неправильно. Полагают, что в его состав входит прилагательное «χαχóς», на самом же деле в него входит существительное «τó χαχóν`»; понимают и переводят это слово как «дурной (злой) сосед», а следует его понимать как «товарищ по несчастью». Совершенно так же слово «χαχμάντις» следует понимать не как «дурной», то есть «ложный, неистинный» прорицатель, а как «прорицатель зла (несчастья)»; «χαχóτεχνoς» же не значит «дурной, неспособный художник», а значит «художник, искусный в изображении зла (горя, несчастья)». Под «товарищем по несчастью» поэт подразумевал того, кто одержим подобным нашему недугом, либо того, кто из дружбы принимает участие в нашей болезни; таким образом, слова «oύδ’ έχων’ τιν έγχώ pων χαχoγεíτoνα» следует перевести: «без товарища по несчастью из среды местных жителей». Новый английский переводчик Софокла, Томас Франклин, придерживался одного со мною мнения, так как он в слове «χαχoγεíτων» тоже не усматривает «злого соседа» и переводит его английским «fellow-mourner» («товарищ по несчастью»):

Один, покинут и сражен
Страданьем, всеми брошен он;
И друга нет ни одного,
Чтоб горе разделил его.

²⁷ «Французский Меркурий», апрель 1755, с. 177.

²⁸ «Теория нравственных чувств» Адама Смита, ч. I, разд. 2, гл. 1, с. 41 (Лондон, 1761).

²⁹ Акт II, сц. III. «Что Софья думает об этом маскараде?» – говорит сын Ахилла.

³⁰ «Трахинянки», ст. 1088 – 1089:

...Точно дева, с криком
Я слезы лью...

³¹ «Топография города Рима», кн. IV, гл. 14. «Хотя они (Агесандр, Полидор и Афинодор Родосские), кажется, создали эту статую, воспользовавшись описанием Вергилия», и т. д.

³² Приложение к «Объясненной древности», т. I, с. 242. Можно подумать, что Агесандр, Полидор и Афинодор, которые были его (Лаокоона) создателями, ревностно старались, работая над ним, оставить после себя памятник, который соответствовал бы несравненному описанию Лаокоона, сделанному Вергилием.

³³ «Сатурналии», кн. V, гл. 2. «Не думаете ли вы, что я буду говорить о том, что Вергилий, как всем известно, заимствовал у греков? Что он в пастушеской поэзии взял себе за образец Феокрита, а в сельской – Гесиода? И что в самих «Георгиках» он приметы бури и ясной погоды заимствовал из «Небесных явлений» Арата? Или что разрушение Трои, историю с Синоном и деревянным конем и все прочее, что составляет вторую книгу «Энеиды», он почти от слова до слова выписал из Писандра, известного среди греческих поэтов сочинением, в котором он, начиная с брака Юпитера и Юноны, изложил последовательно все события, случившиеся вплоть до времени самого Писандра, и составил одно целое из разбросанного в различных эпохах? В этом сочинении он между прочими историями таким образом рассказал о гибели Трои. Марон, в точности передавая этот рассказ, составил свое разрушение Илиона. Но все это я обхожу, как известное даже детям».

³⁴ «Паралипомена», кн. XII, ст. 398 – 408 и 439 – 474.

³⁵ Или, скорее, змея, ибо Ликофрон, по-видимому, считал, что змея была только одна:

Змеи, детей пожравшей, остров горестный!..