Лапландия. Карелия. Россия

Я сказал, что мифологическая история финского наро­да находится в его песнях. Какого же содержания сказки? Многие из тех, которые удалось мне слышать в Карелии, суть переводы русских сказок: во всех их действуют цари, царевичи, царевны, бояре, богатыри и т.д. Многие обнару­живают какое-то родство с сказками «Тысяча одной ночи», другие носят печать германского происхождения. Любопыт­но, что в Русской Карелии я нашел сказку, напоминающую об Улиссе в пещере Полифема. Герой карельской сказки сидит, запертый в крепости, и стережет его великан, сле­пой на один глаз. Карельский герой придумывает для спа­сения своего ту же хитрость, какую выдумал греческий. Ночью выкалывает он глаз великану, и когда тот поутру выпускает овец своих на паству, пленник прячется под овцу и таким образом счастливо уходит из ворот. Вероятно, эта сказка, как и многие другие, принесена в Карелию русски­ми. Хотя большая часть тамошних сказок русского и скан­динавского происхождения, однако в Русской Карелии есть сказки, носящие туземный характер. В них действует по­чти всегда мифологическое лицо — женщина, называемая Шьоятар-акка (Syojatar-akka, die Ess-Greisin, das Fressweib, Баба Яга), но в сказках о ней много примешано русского, и все они так друг на друга похожи, что можно почитать их вариациями на одну тему. Видя, как малочисленны и не­значительны мифологические предания в Русской Карелии, как сказки содержанием своим чужды моим занятиям, я оставил их и обратил внимание на волшебные руны (trollrunor). Собрания их еще прежде предпринимаемы были Ганандером, Топелихсом, Лёнротом и Шёгреном, но доселе немногое из этих собраний выш­ло в свет, а те, которые запрятаны в библиотеках, не со­ставляют ничего целого. По моему мнению, литература та­кого рода так богата, что никогда не может быть вполне собрана. Хотя содержание волшебных песен однообразно, но запас вариантов весьма значителен. Так как руны тако­го рода, основываясь на мифологической почве, составляют богатый материал для финской мифологии, то я обратил все свое внимание на этот предмет.

Возвратимся теперь к моему путешествию. Окончив дела свои в Аконлати, я прибыл в Латваярви, проехав несколько маленьких деревень. Латваярви лежит в стороне от боль­шой дороги, но мне хотелось увидеть там славного во всей округе певца рун Архипа. Большая часть его песен напеча­тана в «Калевале», и я заметил только для памяти поря­док, в котором они друг за другом поются; сверх того, запи­сал несколько еще не напечатанных рун[23], воспевающих по­беду христианства над язычеством. Архип, сверх чаяния, не сообщил мне ни одной волшебной руны; он сказал, что никогда их и знать не хотел, что шаманство почитает за грешное и богопротивное дело. Несмотря на то, он был за­ражен суеверием земляков своих и до такой крайности воль­нодумствовал, что не только дозволил нам за обедом упот­реблять его блюда и ножи, но даже ничего не говорил, ког­да курили в его горнице, чего во всей Русской Карелии мы не могли позволять себе.

Из Латваярви отправился я к церкви Вуоккиньеми, оттуда далее — в деревню Вуопинен. В этой деревне посча­стливилось мне набрать множество преданий и волшебных рун. Тут же увидел я полное собрание различных орудий, употребляемых шаманами при лечении больных. Облада­тель этого собрания — сильнейший шаман во всей округе — открыл мне глубочайшие свои тайны, показал, как при­готовляются лекарства, и какие фокусы употребляет он при врачевании. Сверх этого, сообщил он вариант первой руны в «Калевале», я передам здесь его вкратце. Первые создания на свете были орел, летавший по воздуху, и Вайнемойнен, блуждавший по морю. Взглянув с высоты вниз, орел приметил Вайнемойнена, носимого ветром из стороны в сторону, опустился к нему, свил гнездо у него на коленях и в гнезде положил несколько яиц. Яйца пока­тились из гнезда в самую глубь моря, и там щука прогло­тила их. Орел стал везде искать яйца свои, наконец нашел их во внутренности щуки, но уже испорченные. С гневом крикнул он тогда:

Miks on munttunut munani, Kuks on soanut soaliheni?

т.е. Что сталось с моими яйцами?

Во что превратился плод мой?

Не в состоянии будучи вывести птенцов из испорчен­ных яиц, орел, чтобы не совсем погибло семя его, создал из него мир посредством творческих слов:

Munasen ylanen puoli

Ylaseksi taiwahaksi, и т.д.,

т.е. Из верхней скорлупки яйца

Вышел свод высокого неба.

(Калевала I, 235 и след.).