Лапник на правую сторону

В чем же причина такой схожести свадебных и похоронных обычаев? Возможно, в том, что для женщины замужество всегда означало конец одной жизни и начало совершенно другой. Она становилась другим человеком, и даже получала от мужа новое имя. По мнению автора, в древности эти два, казалось бы, совершенно разных обряда были полностью идентичны, и изначально свадебный обряд представлял собой фактически похороны девушки, ее прощание с жизнью, и рождение другого человека – женщины. Свадебные и похоронные обряды славян так схожи между собой, что иногда на Руси смерть пытались обмануть, выдавая девушку замуж и как бы устраивая ей своеобразные ложные похороны, что косвенным образом подтверждает теорию автора. Эту процедуру, по рассказам, весьма успешно, практиковали в Коми-Пермяцком округе и в некоторых областях средней полосы России. Так, уроженка села Малые Вяземы Владимирской области рассказала, что ее родственница была больна туберкулезом на последней стадии и умирала. Зная, что ей осталось жить считанные дни, девица стала уговаривать своего жениха забыть ее и жить счастливо, женившись на другой. Жених на это ответил, что ему нужна только она, и, как ни возражала невеста, велел готовиться к свадьбе. В церковь ее несли на руках: девица была так слаба, что идти сама не могла. Однако после того, как священник обвенчал молодых, быстро пошла на поправку и уже через несколько месяцев была совершенно здорова».

* * *

В конце декабря Вольский впервые вывел все еще бледную и слабенькую Соню на прогулку. Падал снег, и она ловила снежинки перчаткой. Ее щеки порозовели на морозе.

Потом они вернулись домой, зажгли гирлянду на огромной, под потолок, елке, и пили чай, закутавшись вдвоем в один плед.

Вечером приехала Дуся, привезла Лерусиных пирогов, рассказала кучу всякой всячины, взяла с них слово, что Новый год приедут встречать на Чистопрудный, и умчалась на какую-то встречу.

Вольский с Соней снова забрались под плед и начали смотреть какое-то дурацкое кино про мошенников, но Соня почти сразу заснула у Вольского на плече.

Вольскому не спалось. Стараясь не разбудить Соню, он тихонько вылез из тепленького постельного нутра и пошел в кабинет поработать.

Он рассчитывал рентабельность очередного своего безумного предприятия, когда через открытую дверь услышал, как Соня застонала во сне. Было пять утра – время, когда надо к кому-то прижаться. Вольский на цыпочках вошел в комнату, сел рядом с ней, положил руку под щеку.

Соня приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Вольский, – сказала она. – Мне больше не снятся кошмары. Мне снилось, как мы целовались.

– Да, – тихо ответил он, целуя ее в висок.

– Вольский, – снова шепнула Соня. – Я с тобой стала совсем другая, как будто заново родилась. Если я буду другая, ты не разлюбишь меня?

– Я никогда тебя не разлюблю, – ответил Вольский.

Вздохнув, он забрался к ней, в тепло, обхватил, прижал к себе, уткнулся носом в гладкие, пахнущие летом волосы. Он чувствовал себя абсолютно счастливым. И еще – очень живым. Сердце ударило в ребра, и Вольский чуть не задохнулся от избытка счастья и избытка жизни.

– Сонька… – сказал он ей в макушку. – Сонька… Я тебя люблю.

Работая над книгой, я с огромным удовольствием прочла несколько книг по этнографии, выпущенных питерским издательством «Наука», подшивку газеты «Версия» за последние три года, а также толстенную стопку журналов «Караван историй». Кое-что из прочитанного использовано в романе, и автор выражает искреннюю благодарность сотрудникам вышеперечисленных изданий.