Лапсанг Сушонг

Это было правдой. Судя по её рассказам, она и впрямь ничего не видела — ни наяву, ни во сне, ни по пьяной лавочке. Зато её расширившийся словарный запас оказался самым волнующим и загадочным. Понять смысл некоторых её словечек и выражений было задачей непосильной. Юна, к примеру, твёрдо знала, что «тарантино это кул», но что такое «тарантино» и «кул», объяснить была не способна. После долгих расспросов она вспомнила, что «тарантину не смотрела, да никто его не смотрит по чесноку», но это было всё. Зато в других юниных словечках эрудированный Модест опознал искажённые названия западных фирм, в основном производителей одежды и косметики. Слово «презики» тоже было совместными усилиями расшифровано, хотя результат девушку смутил. Ещё Юна приобрела манеру кстати и некстати издавать звук «вау!», означающий, судя по всему, восторженное удивление. Модест с его обострившейся склонностью к философствованию, отметил, что «вау», видимо, является парным понятием к исконно-русскому «бля», тоже выражающему удивление, но неприятное.

У прочих дела обстояли примерно так же. Ещё в прошлом ноябре Татусик как-то озадачила Тера вопросом, что означает по-армянски «спонсор» и «рэкет». Аристакес твёрдо заявил, что в армянском таких слов нет. Присутствующий при сём англоговорящий Модест оба термина легко перевёл, напомнив Теру, что как раз он, Тер, последнее время довольно часто употребляет эти слова, — в основном рассказывая о племяннике, имеющем нехорошую привычку клянчить деньги у родни. Тер, в свою очередь, сильно удивился: английского он не знал совершенно, американских детективов не любил, а в школе учил немецкий.

Случались происшествия и интереснее. Татусик, например, поймала Модеста за тем, как он, набивая трубку, бормочет сквозь зубы какую-то песенку. Песенка ей понравилась, особенно про славу Греции твоей и про воду, в которой как тростник, архипелаг пророс. Когда она потом спросила Модеста, тот недоумённо пожал плечами: он ничего подобного не помнил. Настырная Тася села за стол, взяла ручку и начала выписывать запомнившиеся строчки. В конце концов она восстановила самое начало и последний куплет и снова пошла к Модесту. Тот стихи одобрил — но так и не сообразил, чьё это и откуда.

Потом была история с «плазменным экраном» и рецептом коктейля с абсентом, и со всем этим нужно было, наконец, что-то делать.

— Так или иначе, — вещал Эм-Ве-Де, — я предлагаю следующую программу действий. Перед нами два вопроса. Нет, три вопроса… Нет, даже четыре. Во-первых, вопрос «что». Что, собственно, происходит? Во-вторых, вопрос «почему». Почему это происходит именно с нами и именно сейчас? В-третьих, о нашем отношении к происходящему. Как нам нужно себя вести в сложившейся ситуации. И, наконец… нет, всё-таки три вопроса, да. Итак, дорогие мои люди… Тер, ты что-то хотел сказать?

— Да, — немногословный обычно Тер явно выказывал признаки нетерпения. — Я тоже думал. У меня получается вот что. С нами происходит то, что мы научились чувствовать будущее. Мне кажется, достаточно близкое, но доказать не могу. Дальше, почему? В бога я не верю. Значит, это какой-то эксперимент. На нас ставится опыт…

— Почему на нас? — перебил Саша.

— А почему бы и не на нас? — внезапно вступил Модест. — Я уже думал о чём-то подобном. В сущности говоря, дорогие мои друзья, мы все вполне подходим в качестве подопытных кроликов. Кто мы такие? Типические, — это слово он произнёс осторожно, как пробует дорогу идущий по наледи, — н-да, лучше быть попроще… типичные представителей своей социальной страты…

— Чего? — не поняла Юна.

— М-м-м, вот опять… Я хотел сказать, мои дорогие люди-человеки, что мы с вами — типичные представители нашей технической интеллигенции. Опять же, набор персоналий весьма презента… презента… проклятье! — Модест поморщился, как будто съел кислого.

— Презентация? — подсказала Юна.

— А вот это словцо вызывает у меня изжогу, — с неудовольствием сообщил Деев. — Когда-то я очень любил слово «презентабельный», это было хорошее, солидное слово. А «презентация»… К тому же я всё равно не знаю, что это такое. Означающее без означаемого. Ладно, давайте не отвлекаться. Итак, мы — типичные представители своей социальной прослойки. Достаточно разнообразные. Например, мы не все русские. Среди нас есть один армянин и, некоторым образом, один Аркадий Яковлевич…

— Скажите уж сразу — еврей, — мрачно заметил Цунц. — Я этого, знаете ли, не скрываю.

— Интересно всё же, почему на вас это неизвестное нечто не подействовало, — как бы про себя заметил Модест. — Значит, в вас всё-таки есть что-то особенное? Или, наоборот, чего-то не хватает?

— В ком? — Цунц напрягся.

— В вас, Аркадий Яковлевич, — невозмутимо сказал Модест. — У вас одного не наблюдается никаких, так сказать, интересных странностей. Если, конечно, вы ничего не забыли и не сочли нужным скрыть от общественности, — ядовито добавил он.

— Ничего. И очень хорошо, — демонстративно заявил Цунц.

— Да, но всё-таки… Впрочем, не будем сейчас… Так вы что-то говорили, Тер?