Лапти

Гадать не стали, кто писал. Илья, взглянув на Алексея, подмигнул:

— Факт налицо!

Алексей все же решил спросить:

— Ты писал, товарищ Скребнев?

— Редакцию спросите, — ответил он.

— Конечно. Раз факт налицо — значит налицо, — усмехнулся кузнец. — Только зачем ты сразу помногу врешь? Лучше понемножку, а то верить перестанут.

— Не поверили бы, не напечатали, — сказал Алексей. — Статья в окружной газете — дело серьезное. Давайте обсудим.

Спокойный голос Алексея насторожил Петьку.

Тревогой забилось Петькино сердце. Тревогой за старшего своего товарища.

— Чего обсуждать! — крикнул он. — Ложь это все и ложь! Мы еще не знаем, кто такой Скребнев, но знаем, что он не только всех мужиков запугал, но и нас прижал к стенке. Сейчас нет в нашем селе ни советской власти, ни партячейки, ни комсомола. Все на побегушках у Скребнева. Я прошу срочно вызвать сюда члена районной контрольной комиссии или передать туда наше дело. Лично я слагаю с себя обязанность секретаря комсомольской ячейки.

— Я тоже, — вздохнул Никанор.

Молча выслушивал все это Скребнев, лишь изредка что-то записывая в свою книжку. Алексей, облокотившись на стол, казалось, был совершенно равнодушен. Только когда стал говорить Илья, он оживился.

— Нас обзывают в статье кулацкими приспешниками, — начал Илья, — а мое мнение такое: кто писал эту статью, тот и есть кулацкий молотобоец. Поглядите, что получилось. Кто запляшет от этой статьи? Кулаки и подкулачники. Какую агитацию поведут? «Вот, мол, нас раскулачили и до вас добираются. А там и бедноту щипать будут». Ты, Скребнев, кулацкий агент, — прямо тебе говорю. Ты сводками заморочил голову райкому. Ты, — возвысил голос Илья, — Митеньку слушаешь и в колхоз его принял. Ты все делаешь под его диктовку. И середняков произвел в кулаки под его шепот. Нам этот Митенька всю шею обтер. Ты гонишь процент, а дальше хоть потоп. Много я видел уполномоченных, а такого первый раз довелось. Знать, до тебя и вправду надо добраться, кто ты такой есть. Может, по тебе Гепеу давно скучает. Мое предложение, товарищи, немедленно разуполномочить Скребнева и отправить его из села.

Сначала Скребнев улыбался, потом стал хмуриться, а под конец задвигался на табуретке. Едва смолк Илья, Скребнев поднял руку.

— Дай-ка мне…

— Подожди! — ответил Алексей.

— Безобразие! Почему не даешь слова?

— Не давать! — озлобленно закричали все. — Довольно, наслушались.

— Успокойтесь, — остановил Алексей. — Какое тут слово? Это же не собрание. Да и горячиться вам нечего. Илья зря распалил вас.

Потом обратился к уполномоченному:

— Товарищ Скребнев, чтобы избегнуть недоразумений, я объясню, в чем дело. Ты, Илья, напрасно растревожил всех и совсем зря грозил Скребневу. Пока его район не отозвал, он будет уполномоченным. А если придет время и найдут нужным отозвать — отзовут. А сейчас, поскольку Скребнева оставляют у нас, значит действия его признаются правильными. И обвинения нам предъявлены не кем иным, а окружной газетой. Несомненно, там перехлестнули, но факт остается фактом. Возможно, сельсовет и вправду надо распустить. Но пока считаю, что никаких отказов от своих обязанностей быть не может.

Совсем у Петьки упало сердце. Не слыша своего голоса, он шепотом спросил Алексея:

— Стало быть, ты признаешь, что в нашем сельсовете правый уклон?

— Мы не учитываем обстановки. В том числе и я…

— Ты тру-ус! — злобно выкрикнул Петька.

Такого оскорбления Алексей не ожидал. Все его спокойствие было взорвано. Он привскочил с искаженным лицом.

— Что вы хотите? Неужели вам мало, что райком не против действий Скребнева? Что окружная газета обвиняет наш сельсовет? Мы замкнулись в своем селе и не видим, как всюду идет сплошная. А чем наше село хуже других? Что представляет собою добровольность? Почему большинство вступило, а остальные упираются? Я предлагаю завтра же отправиться всем по дворам и каждого единоличника спросить: с нами он или против? Если против, примем суровые меры. Не трусость это, а переход к решительным действиям.

Не только Петька, но и все ушам своим не верили. Что произошло с Алексеем? Почему он вдруг повернулся к Скребневу? Ужели статья на него так подействовала?.. Только сам Алексей знал, почему он изменил свою тактику. Фамилия его числилась в особом списке. Список показал ему технический секретарь райкома. Партийность Алексея поставлена под вопрос. Из этого следовало, что действия его неправильны, оппортунизм установлен, и пусть позднее, но надо исправить ошибки. Кроме того, в райколхозсоюзе встретился с председателем одного сельсовета, в котором уже коллективизировано девяносто пять процентов. Тот сказал, что добровольность добровольностью, а только проводить ее надо с умом…

— Так ты даешь мне слово? — напомнил Скребнев.

— Говори, — ответил Алексей.