Ларец Пандоры (СИ)

Несмотря на свой почтенный возраст, он с пониманием относился ко всему новому, сохранил интерес к жизни. Внутри старика словно бы находился стальной несгибаемый стержень. Благодаря нему Жак сохранил рассудок в столь почтенном возрасте - старику без малого восемьдесят пять лет. Правда, он обладал одним недостатком, который с возрастом проявлялся отчетливее и выходил на первый план в поведении старика, порой приводя в замешательство и смущении мало знакомых с Жаком. Этим недостатком, отталкивающим людей от него, была ненависть к немцам и всему немецкому. Истинный патриот Франции, Жак пережил крах Третьей Республики, не забыл соотечественников, лишившихся жизни в страшной войне, развязанной германцами, "дикарями", как называл их сам Бюстьен. Он никогда не принимал точки зрения, согласно которой вся вина возлагалась на Гитлера.

- Нет, - говорил Жак, каждый раз услышав подобные возражения. - Гитлер не виноват - он лишь взывал к чувствам, присущим немцам от природы. Этот народ заслуживает одного - забвения в пучинах истории!

Подобные слова он повторял снова и снова, по делу и без дела. Из-за подобных взглядов Жак слыл сумасшедшим. Несмотря на это, Мари частично разделяла точку зрения деда. Два года назад она ездила в Германию с родителями. Возможно, на неё оказали влияния слова Жака, произнесенные им ранее, но Мари не могла избавиться от ощущения некоторого высокомерия, присущего немцам во время общения с французами.

Анри закончил крепить сосну и отошел в сторону, удовлетворенно потирая руки.

- Ну как? - спросил он, повернувшись к Мари.

- Красавица, - слабо улыбнулась девушка.

- Давайте ребята, наряжайте! - обратился Анри к Жанне и Жульену. Дети оживленно принялись развешивать игрушки на ветках.

- Мари, не хочешь помочь брату и кузине? - спросил Анри у старшей дочери.

Девушка уже собиралась встать, как вдруг её взгляд упал на лицо старика Бюстьена. Глаза Жака блестели от слёз, на лице застыло каменное выражение, губы превратились в две бледные полоски. Старик поднялся и заковылял в сторону своей комнаты. Мари обеспокоенно проводила его взглядом, повернулась к отцу.

- Нет, папочка, Жульен и Жанна прекрасно справятся без меня, - ответила девушка.

- Бездельница, - шутливо пожурил дочь Анри. - Если понадоблюсь, я на кухне.

Мари кивнула и, как только отец ушёл, бросилась вслед за дедом. Девушка предполагала, что Жак догадался о соглашении между сыном и невесткой. Должно быть, он чувствует себя преданным самыми близкими людьми. Мари следует попытаться утешить дедушку.

Она тихонько постучала в дверь к старику Бюстьену, приоткрыла её.

- Можно войти? - спросила Мари.

- Заходи, - коротко ответил расстроенный Жак. Он сидел у окна и смотрел, как по земле стелился снег. Взгляд Жака был отстранённым, неземным. Казалось, старик где-то далеко от Марселя - в джунглях Амазонки, на вершине Гималаев - во времена, когда сила не покинула его рук, а мысли не сбивались и не путались, сохраняли ясность и порядок.

- Ну как ты? - участливо спросила Мари.

- У? - промычал Жак, возвращаясь на грешную землю.

В этот момент крамольная мысль закралась в голову Мари: "А может ему и правда будет лучше в доме престарелых?"

- Почему ты ушёл? - спросила Мари.

- Сосна, - пробормотал Жак. - Она навеяла неприятные воспоминания. Уж очень похожа на ту, другую, - старик всхлипнул, по щеке покатилась слеза. - Как же давно это было...

- Хочешь рассказать? - Мари взяла стул и села напротив деда.

- А ты готова к настоящей истории, Мари? - глаза Жака вспыхнули, он пристально посмотрел на внучку. - Я боялся доверить её кому-либо, долгие годы хранил в тайне. Решил унести с собой в могилу. Может так будет лучше?

Мари взяла Жака за руку, сжала кисть старика своими маленькими ладонями.

- Рассказывай, я хочу послушать её.

Жак зажмурился, крохотные слезинки медленно скатились по щекам, оставив тонкие, переливающиеся дорожки.

- Для меня история началась в тридцать пятом году, - глубоко вздохнув, начал Бюстьен.

4

Лето 2006 года, Россия, Калининградская область.

Константин Шорохов, двадцатисемилетний русоволосый парень среднего роста, подходил к своему подъезду, когда ему на глаза попался шикарный черный Мерседес. Никто из местных не мог позволить себе такой автомобиль.

"Люди Костромы", - смекнул Костя.

Вместо того, чтобы войти в подъезд, Шорохов повернул к почтовым ящикам. Краем глаза он поглядывал на Мерседес. Стекла автомобиля тонированные, различить фигуры водителя и возможных пассажиров Шорохов не смог. Он открыл свой ящик, продолжая коситься на Мерседес, с удивлением обнаружил внутри письмо.

Большой красивый конверт, облепленный марками. В графы конверта аккуратным женским почерком вписаны миниатюрные французские буквы. Костя бросил короткий взгляд в сторону Мерседеса, спрятал письмо под мышку и направился к своему подъезду. Внутри он никого не встретил, бегом поднялся к себе на этаж и возле двери своей квартиры увидел здоровенного коротко стриженого амбала с квадратным лицом. Костя замер. Амбал ухмыльнулся.

- Шорохов? - спросил он.