Ларец Зла

Перед мысленным взором его вновь предстало ужасное видение — дверь, из-под которой с шипением вырываются языки пламени, танцующие в зрачках невольного зрителя зловещими оранжевыми бликами.

Кровь стучала в висках как бой тамтамов. Он несся вдоль по Тринити-стрит навстречу сгущающейся тьме. Белая карнавальная маска стучала о лопатки, словно мексиканское сомбреро, по ногам били полоскавшиеся на ветру полы шутовского, чародейского плаща.

Часы ударили полночь.

…Искомая дверь находилась в самом конце погруженного во мрак коридора. Он знал, чья это комната. И знал, чем там сейчас занимались. Он не понимал всего, что там происходило, но был абсолютно уверен: если опоздает — все умрут.

* * *

Вечер начался с запечатанных конвертов и красной розы.

Ровно в половине девятого Роберт Реклис, первокурсник факультета лингвистики, оказался на пороге комнаты студенческого общежития, хозяйку которой он не знал лично, но это было не важно. Важно, что он в точности исполнил все данные ему инструкции: его лицо было скрыто под белой маской, плечи укутывал расшитый звездами плащ волшебника, в одной руке он держал наготове запечатанный конверт, а в другой — розу на длинном толстом стебле.

Решившись, он постучался в дверь.

Кэтрин Рота, студентка третьего курса философского факультета Королевского колледжа, которая, опять-таки следуя четким инструкциям, залепила пластырем свое имя в висевшем на доске под лестницей списке обитателей общежития, отозвалась мелодичным девичьим голоском:

— Входите, открыто!

Роберт толкнул дверь подушечками пальцев, и она, скрипнув, подалась. Улыбчивая девушка, сидевшая за письменным столом, одетая в костюм ведьмы, подняла на него глаза.

— С кем имею честь, добрый сэр?

Черная полумаска закрывала ее лицо почти до глаз. Зато ярко-голубые глаза были прелестны. Карнавальное одеяние и макияж лишь оттеняли их красоту. Как и принято у ведьм, губы ее отливали вороненым блеском, стройные ноги были обтянуты черными лосинами, такого же цвета платье, купленное, очевидно, в местной комиссионке, подчеркивало соблазнительные формы. Наряд довершали высокие армейские башмаки и несколько ниток черных бус на шее. Разумеется, наличествовала и мрачного вида метла, небрежно прислоненная к письменному столу. Волосы юной ведьмы были забраны в жесткий конский хвост, закрепленный, против ожидания Роберта, не сзади, а сбоку, как у девчонки-сорванца.

По достоинству оценив наряд, он наградил девушку скупыми вежливыми аплодисментами, учтиво склонил голову в знак приветствия и протянул ей розу.

Кэтрин Рота вскочила из-за стола и изобразила церемониальный книксен.

— О, благодарю вас, добрый маг!

Дальнюю стену комнаты украшал постер «Клаш»[1] и репродукция картины Густава Климта.[2] В центре письменного стола возвышалась массивная пишущая машинка, полузаваленная ворохами студенческих конспектов. С полки, прибитой к стене над столом, где красовался стереомагнитофон, лились звуки классического концерта для фортепиано с оркестром.

— Вы онемели, друг мой? Ну что ж, ничего не имею против. Присаживайтесь же! — Она кивнула в сторону продавленного креслица с рахитичными подлокотниками. — Чем желаете подкрепить силы, мой добрый господин? — Она игриво скосила глаза на электрический чайник, стоявший на журнальном столике у окна. — Чай, кофе? Может быть, коктейль? У меня есть фирменные соломинки!

Он лишь покачал головой и чуть развел руками — мол, спасибо, нет. У девушки было необычное произношение, явно не уроженки Лондона. Возможно, она с Запада?[3] Или даже американка?

Девушка удалилась в так называемую спальную зону — небольшую нишу, где стояли, как во всех студенческих общежитиях, постель и ширма для переодевания. Кэтрин Рота извлекла из-за ширмы изящный ведьминский колпак, подошла к зеркалу, повешенному над давным-давно угасшим камином, и, любуясь собой, водрузила колпак на голову, завязав черные тесемки под подбородком.

— Воистину я ведьма… — промурлыкала она.

Он не ответил — ему было запрещено — и лишь вежливо кивнул в знак того, что разделяет ее восторг.

Взгляд его скользнул по книжным полкам и корешкам. История, высшая математика, философия… Между шкафами на полстены растянулась афиша студенческой театральной постановки. Роберт решил, что девушка ему нравится. Она и впрямь была хороша. Но понравится ли ей он, особенно когда она узнает, кто прячется от нее под этой маской?

Сегодняшняя игра, как, впрочем, и все предыдущие, являлась плодом буйной фантазии Адама Хейла-Деверо. Он решил шести молодым людям — трем юношам и трем девушкам — устроить свидание вслепую. Окончиться все должно было веселой карнавальной пирушкой в школе Пифагора, располагавшейся на территории колледжа Святого Иоанна в здании постройки XII века. Адам учился на последнем курсе, и у него хватало свободного времени на подобные забавы. Сын дипломата, мелкого аристократа, он ни в чем не нуждался, жил как бог и с пренебрежением относился к учебе на факультете лингвистики — еще бы, ведь он еще в детстве в совершенстве овладел сразу несколькими языками.