Ларин Петр и Сокровище острова Корвид

— Ага, гуляем, значит, да! — не скрывая своей радости от возможности поиздеваться над новой жертвой, завопил он. — ГУЛЯЕМ, ДА! А инструкции по пребыванию в детском оздоровительном лагере — это что, не указ? Я кого спрашиваю?

Ларин молчал. Ему за сегодня всё уже так надоело, что огрызаться ни малейшего желания не было.

— Так, из какого отряда, а? — продолжал отрываться завхоз. — Да ты будешь говорить или нет?

— Из пятого, — ответил Ларин.

— Да как ты со старшими разговариваешь!? — ревел Алексей Леонидович. — А ну руки по швам, ноги вместе, стоять прямо! Прямо, я сказал!

Петя повиновался. Его всего аж прямо колотило ото всех этих дурацких передряг.

Узнав, как его звать, завхоз начал выпытывать у Пети, что он делал за территорией лагеря. Надо было срочно придумать какую-нибудь правдоподобную историю — скажем, насчет того, что к нему мама приехала по срочному делу. Но мозги у Ларина совершенно не работали. Да и мама к нему не могла приехать.

И в ответ он только промямлил:

— Да так, гулял…

— Что!? — услышав это, завхоз аж встрепенулся. — Гулял?! Ты что, не знаешь правил пребывания в лагере от 19 июня 1967 года? Не знаешь, да?

Ларин ещё больше съёжился и покачал головой. Очень глупо попадаться по такому поводу. Да ещё и после всего.

— Ну так я тебе объясню! — торжествующе воскликнул Алексей Леонидович. — Я тебе объясню. Там в пункте 3 раздела 2… или в пункте 2 раздела 3 написано, что находящиеся в лагере пионеры могут покидать территорию лагеря только в сопровождении вожатого или других установленных лиц. А знаешь, что бывает в случае нарушения?

Пётр опять покачал головой.

— Ну так я тебе объясню! — повторил завхоз. — Согласно пункта 4 раздела 2, нарушителя ожидают следующие санкции: выговор на пионерском собрании и 30 часов исправительных работ на кухне или других хозяйственных объектах. Ясно, да? А в отдельных случаях возможно отчисление из лагеря.

Ларин всё это не слушал. Настроение у него было таким унылым, что… вдруг стало бодрым. Просто взяло и стало — как-то само собой. Случается ведь и такое.

— Ну-ну, — весело сказал он. — Не выгоните вы меня из лагеря, да и на кухню не отправите тоже. Руки коротки.

— Что? — вид у завхоза стал такой, будто на него вылили ведро помоев.

— То самое. Ведь самогонкой торговать тоже запрещено. И не только в лагере. За это можно и статью получить.

Теперь со стороны могло показаться, что завхозу досталась не ведро, а целая цистерна помоев. Простояв минуты две с открытым ртом, он на миг призадумался, почесал затылок и наконец изрёк.

— Ладно. Возвращайся в палату.

— Спасибо, Алексей Леонидович, — радостно ответил Петя. И пошёл своей дорогой.

Потеряв свою жертву, завхоз тут же снова набросился на дежурных — теперь ему хотелось оторваться на них ещё и за Ларина:

— Эй, дежурные, а ну по стойке смирно, когда со старшим разговариваете! Почему кеды не чищены? Что, в шлёпках? Да разве можно на посту в шлёпках стоять?

Он распылялся бы ещё очень долго, если бы заметил, что оба парня совсем не реагируют на его слова. Даже не смотрят на грозного начальника.

Когда завхоз, обезумев от гнева, заревел на них ещё громче, один из ребят спокойно сказал:

— Слышь, мужик, иди ты себе лесом. Тоже мне, самогонщик…

После этого завхоза оставалось только пожалеть. Он страшно испугался, что кто-нибудь выдаст его лагерному начальству, и поэтому… пошёл туда, куда ему указали, наконец-то оставив бедных дежурных в покое.

Ларин понаблюдал за всем этим издалека и двинулся к своему корпусу. Ему страшно хотелось спать.

Глава седьмая ЧЁРНАЯ РУКА

Оживление пластмассового слоника. «Вот ты и попался, очкарик!» Булъбулярия ух ма! Парализации больше чем на минуту не хватает. Толяна словно подменили. Возвращение из лагеря.

До отбоя оставалось часа полтора, но Пётр сразу направился в палату. Пацаны, которые совсем недавно гоняли его по всему лагерю, сидели за картами в беседке возле их корпуса. На Ларина они не обратили никакого внимания — их вожака Толяна рядом не было.

Сняв кроссовки и аккуратно положив очки под подушку — на виду их оставлять Петя побоялся, зная, как неровно дышит к этим стекляшкам его приятель Толян, — Ларин бросился на кровать и сразу погрузился в полузабытьё.

Все события этих ужасных дней враз промелькнули в его сознании, создавая суматошный калейдоскоп. И ведь это не конец!

Завтрашний день тоже не сулил ничего хорошего.

Конечно, Толян его просто так не оставит. Значит, надо что-то с ним делать. Но подумать об этом лучше как-нибудь попозже. А сейчас — спать!

Ларин решил переключиться на что-нибудь приятное. Ему вспомнилась Фабрика Волшебства, их чудесные вечеринки с фейерверками, шахматные партии с Артёмом, чаепития с Захаром и его верным другом Гурдом. Соня Туманова опять пела своим сказочным голосом, а Илья Данилович, сидевший на первом ряду актового зала, внимательно её слушал, изредка теребя свою солидную бороду.

Фабрика Волшебства, куда Ларин попал прошлой осенью, была его самым любимым местом — можно сказать, настоящим домом. После того как погиб отец, другого дома у него не было.