Лариса

— Ну, поехали оба, — с досадой сказала Лариса. — Ну ты скажи, мама, тебе-то зачем плакать? Пускай он плачет!

— Он у меня еще не так заплачет, — сквозь слезы грозила мать. — Как хлопну этим дневником по лбу! — замахнулась она.

Сережка отшатнулся и заревел уже в голос, испуганная его ревом, заплакала и Ирочка.

Отец повернулся на диване, открыл глаза.

— Чего вас там разобрало? — хриплым голосом пробурчал он.

— Вот, вот, папаша, проснись, — заговорила мать. — Посмотри, что за отметки твой сын приносит! Опять по арифметике «плохо» получил!

— Отвяжитесь, — буркнул отец и снова повернулся лицом к стене.

— Вот человек! — Мать перекинула гнев на отца. — Еще бы у такого дети не были второгодниками! Дрыхнет пьяный, и хоть бы ему что!

Отец не отозвался, неверно, снова спал.

— Замолчи, будет! — крикнула мать на Сережку, продолжавшего реветь на весь дом. — Я же тебя еще не била, получишь, тогда и реветь будешь!

В этом шуме никто не расслышал, как в дверь постучали — пришли тетя Зина и дядя Коля. Они очень редко приходили, так что появление таких гостей оказалось полной неожиданностью.

— Заходите, заходите, пожалуйста, — радушно приглашала мать. — Это я тут со своей гвардией воюю, забот с ними…

Тетя Зина была в синем шерстяном платье с белым воротником, дядя Коля в новом костюме и при галстуке, у обоих в руках какие-то свертки, пакеты.

— Может, мы не вовремя, — сказал тетя Зина.

— Что вы, что вы, — суетилась мать. — Мы вам всегда рады…

Она подошла к дивану, взяла за плечо отца.

— Вставай… Люди пришли, — сказала она.

Отец нехотя повернулся, но, увидев гостей, поднялся, сел на диване.

— Прошу прощения, — сказал он, протирая глаза кулаками. — Уснул вот…

Дядя Коля и тетя Зина положили на стол пакеты.

— Это детям, — объяснила тетя Зина и развернула кульки. Там были конфеты в ярких бумажках, пирожные.

— Ой, зачем было так тратиться, — сказала мать.

И в самом деле странно. Прежде тетка никогда не приносила столько гостинцев, — какую-нибудь конфетку попроще или на всех одну шоколадку.

Лариса с маленькой Ирочкой на руках стояла около печки и смотрела на тетку с дядькой. Они, казалось, были точно такие, как и всегда, нисколько не изменились, не постарели. Не то что мама, раньше она выглядела намного моложе своей двоюродной сестры, а сейчас они — как ровесницы.

Ларисе вспомнился тот вечер, когда они с мамой, Сережкой и маленьким Леником пришли к тетке. Это было давно, еще когда они жили в сарайчике. Сережка тогда плакал, не хотел возвращаться в сарай из теплого дома. Но тетка не пригласила их остаться, не оставила даже переночевать. Сейчас Ларисе вспомнилось это без особой обиды — прошло столько времени. А в тот раз сильно разозлилась на тетку, даже заявила матери, что больше никогда туда не пойдет, и не ходила, только сейчас когда-никогда забежит.

— Идите, детки, сюда, берите, — подзывала их тетя Зина. Она взяла горсть конфет и высыпала их на стол перед Сережкой.

— Ну, ему-то, может, и не стоило, — многозначительно заметила мать.

Сережка бросил на нее настороженный взгляд, несмело потянулся к конфете. Он все же надеялся, что при гостях мать не станет вспоминать его грехи.

Тетя Зина подозвала и Леню, и перед ним положила конфеты.

— А ты что же? — повернулась она к Ларисе. — Угощайся.

— Спасибо, мне не хочется, — потупила глаза Лариса.

— Она уже большая, ей не надо, — еле ворочая языком в набитом конфетами рту, заявил Леня.

— Надо и ей, не такая уж она и большая, — сказал тетя Зина. — Иди, Лариса, возьми.

Лариса подошла, взяла одну — «Раковую шейку».

Мать убрала со стола шитье, постелила белую скатерть. Начался обычный в таких случаях разговор — о родных, о знакомых, о погоде. Как кто живет, кто кого видел и где. Но Ларисе казалось, что и тетя Зина и дядя Коля сегодня какие-то не такие, как будто говорят об одном, а думают совсем другое, все время переглядываются и заметно, что разговор их мало интересует. Только когда Лариса с маленькой Ирочкой подошла к столу, тетя Зина будто оживилась, повернулась к девочке, и лицо у нее стало тоже, как конфетка, сладкое.

— Маленькая, хорошая, — заворковала она, — ну, иди же, иди ко мне на ручки…

Ирочка потянула к тетке свои пухлые ручки, и та взяла ее, стала подбрасывать, причмокивать языком. Девочка весело смеялась.

— Трудно тебе с ними, — вздохнула тетя Зина, взглянув на мать. — Всех накормить, обмыть, обшить…

— Ой, и не говори, — согласилась мать: — Хорошо вам, живете вдвоем и никаких забот.

— Не скажи, Марусенька, — снова вздохнула тетя Зина. — Не так уж нам и хорошо.

А дядя Коля ни с того ни с сего опять за свое:

— Жить люди не умеют, надо уметь жить…

Сколько помнит его Лариса, он про то и говорит — что люди жить не умеют и что жить надо уметь. И по тому, как он все это говорит, очень легко догадаться, что сам-то дядя Коля жить умеет, не то что некоторые…