Лароуз

После этого Мэгги сделала смешной жест, показывая, что нужно затаиться. Лароуз наклонил голову и на цыпочках пошел прочь. Потом дети взяли две ложки из ящика со столовыми приборами. Мэгги открыла дверцу морозильника и потихоньку достала оттуда коробку клубничного мороженого. Открыв входную дверь, они выбежали во двор и юркнули в сарай, где уже давно облюбовали закуток, который можно было обогреть, включив электрический радиатор Питера. Там они набросились на любимое лакомство. Когда от него ничего не осталось, они закопали коробку и обе ложки в свежевыпавший снег.

* * *

Ромео Пуйят вошел в бар «Мертвый Кастер»[76] и увидел священника, сидящего у барной стойки на высоком табурете. Отец Трэвис был единственным священником в истории резервации, который выходил в люди и частенько прочесывал местные питейные заведения. Похоже, он получал при этом удовольствие, как от настоящей рыбной ловли, выступая в роли «ловца человеков»[77]. Он садился рядом с каким-нибудь завсегдатаем, изображающим судака, и даже покупал ему пиво в качестве наживки, чтобы верней поддеть на крючок. Впрочем, он любил ловить и настоящую рыбу, применяя похожую тактику. «Ловить надо в водорослях, – говаривал он и цитировал Библию: – Для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»[78]. Если бы отец Трэвис набил татуировку, то на ней были бы именно эти слова апостола Павла. Священник чуть сам не стал пьяницей, спасая местных выпивох, но с этим было давно покончено. Теперь он произносил пламенные речи на собраниях анонимных алкоголиков, которые проводил в крипте церкви.

Несмотря на то что отец Трэвис никогда не погружался в тяжелое пьянство, десять лет назад он понял, куда идут дела – одна-единственная кружка пива превратилась в упаковку из шести банок, к которой вскоре добавилась стопка виски, чтобы сознание окончательно отключилось. Он сильно удивился, почувствовав на себе, как тяжело избавиться от этой пагубной привычки, так что у него даже появилось некоторое сочувствие к выпивохам, но он спрятал его поглубже и стал безжалостен к прежним собутыльникам. Он о них молился – тоже безжалостно. Когда кто-то в «Мертвом Кастере» срывался в запой или начинал бузить, он выводил такого человека на улицу, чтобы с ним помолиться. Ромео Пуйят молился дважды, очень усердно, стоя лицом к стене, в которую священник ткнул его носом, прежде чем они стали друзьями. Вот и сейчас отец Трэвис заметил его и поздоровался.

Священник пил кофе. Верджил, хозяин бара, подавал его по утрам, но, кроме него, ничего забористого, только пиво. Ромео с кислым видом принял от него чашку некрепкого полутеплого напитка.

«Макаде машкики ваабу»[79] было нацарапано на кофейнике.

– Черная колдовская вода, – произнес Ромео. – Ховах[80]. Так вы вчера смотрели новости?

Он и отец Трэвис давно подсели на Си-эн-эн.

Отец Трэвис помешал ложечкой кофе в чашке после того, как насыпал в нее порошковых сливок из картонной коробки.

– Что привело вас сюда? – спросил отец Трэвис и сделал осторожный глоток, словно кофе был действительно горячим.

– Я слушал Маккейна[81] двадцать девятого февраля, – сообщил Ромео. – Он посоветовал телепроповедникам поиметь мертвую овцу, э-э-э… ну не так многословно. Потом, что он сказал о потакании агентам нетерпимости? Фалуэллу?[82] Робертсону?[83] Маккейн мой человек, – заявил Ромео, нанося удар кулаком по воздуху.

У Ромео были впалая, как у туберкулезника, грудь, тощие руки, ястребиная голова и постоянно горящие глаза. Его волосы начали выпадать, и хотя он их отращивал и перехватывал на затылке резинкой, «хвостик» скорее напоминал тоненькую бечевку. Но эту бечевку он поглаживал ладонью с таким видом, словно то был толстый канат. День выдался ясным. Он хотел начать утро с пива, чтобы солнце светило в глаза не так ярко, но, конечно, не мог сделать этого перед своим куратором.

– Я следил за этой историей, – сказал отец Трэвис.

– Подождем, пока наш парень не сделает новый ход.

– Так что ты собирался делать?

– Я заглянул сюда по пути на работу, – объяснил Ромео.

– Что-то новенькое, – заметил отец Трэвис.

Он взглянул на Верджила, который протирал дальний конец стойки, не наблюдая за ними. Посетитель, сидящий по другую сторону отца Трэвиса, задал священнику вопрос, и тот повернулся спиной к Ромео. Воспользовавшись этим, Ромео сунул руку в пластиковую кружку, в которую клиенты клали плату за кофе. «25 центов», – гласил ценник. Полчашки было наполнено мелочью, в основном четвертаками. Ромео вынул доллар, словно для того, чтобы его разменять, а затем принялся черпать горстями монеты и отправлять их к себе в карман. Потом он положил доллар в кружку и поставил ее на стойку. Отец Трэвис снова повернулся к Ромео и сказал:

– Я никогда не вижу вас на мессе.

– Усталость, – объяснил Ромео.

– Вот как? Где вы теперь работаете?