Ласка сумрака

Его голос прорвался сквозь стиснутые зубы:

– Ты… не… бежишь!

С последним словом он рванулся ко мне смазанным от скорости черным пятном. Я бросилась через кровать, перекувыркнулась, упала на пол перед дверью и уже была на ногах, хватаясь за ручку двери, когда он врезался в меня всем телом. Дверь содрогнулась, а на мне наверняка остались синяки. Дойл оторвал мою руку от дверной ручки, и я не смогла воспротивиться.

Я заорала.

Он оторвал меня от двери, бросил на кровать. Я попыталась соскользнуть с другой стороны, но он уже был здесь, прижался ко мне бедрами, пригвоздив меня к постели. Я чувствовала его твердость сквозь его джинсы, сквозь мое белье.

Дверь за нашими спинами открылась, и в нее заглянул Рис. Дойл зарычал на него. Рис спросил:

– Ты кричала?

Его лицо было очень серьезным. В руке он держал пистолет – стволом вниз, но наготове.

Дойл рыкнул:

– Убирайся!

– Я подчиняюсь приказам принцессы, а не твоим, милостивый государь. – Рис пожал плечами: – Прошу прощения. Ты развлекаешься, Мерри, или?..

Он неопределенно взмахнул пистолетом.

– Я… Я пока не знаю, – дрожащим голосом выговорила я. Чувствовать Дойла, плотно прижавшегося и твердого, было восхитительно, даже намек на насилие был восхитителен, но только если это намек, игра.

Его руки дрожали на моих бедрах, все тело содрогалось в усилии не закончить то, что он начал. Я ласково коснулась его лица. Он отпрянул, словно я причинила ему боль, потом повернулся, глядя на меня. Взгляд с трудом можно было назвать человеческим. Скорее – будто глядишь в глаза тигра: красивые, отстраненные, голодные.

– Мы развлекаемся, Дойл, или ты намерен меня съесть? – Мой голос стал немного спокойнее, тверже.

– На первом свидании я не стану касаться ртом таких нежных местечек – могу не удержаться.

Мне понадобилась секунда, чтобы уразуметь, что он не понял вопроса.

– Я не имела в виду съесть в переносном смысле, Дойл. Я спрашиваю, я для тебя – еда?

Теперь мой голос звучал совершенно спокойно, обычно. Прижатая к постели его телом, под этим таким животным, таким диким взглядом, я говорила так, словно сидела в офисе и вела деловую беседу.

Он моргнул, и я увидела растерянность в его глазах. Я поняла, что требую от него слишком большого умственного усилия. Он отдал себя во власть той части своего существа, которую редко выпускал на волю. Эта часть не мыслила по-человечески.

Он как-то сдвинул ноги и прижался ко мне еще теснее. Я вскрикнула, но не от боли.

– Ты этого хочешь? – Его голос был почти нормальным, чуть срывающимся, но нормальным.

Я вгляделась в его лицо, пытаясь найти в нем что-нибудь успокаивающее. И уловила отблеск его личности в глазах, серебряный блеск Дойла где-то внутри. Я глубоко вздохнула и сказала:

– Да.

– Ты ее слышал. Убирайся. – Его голос снова начал скатываться к рычанию, каждое следующее слово ниже и ниже.

– Ты уверена, Мерри? – переспросил Рис.

Я чуть не забыла, что он еще стоит здесь. Я кивнула.

– Уверена.

– Мы можем просто закрыть дверь и не обращать внимания на шум, веря, что с тобой все будет в порядке?

Я пристально всмотрелась в лицо Дойла и не нашла ничего, кроме потребности, потребности, равной которой я еще не видела в глазах мужчины. Она вышла за пределы желания и стала настоящей нуждой, как потребность в пище или в воде. Для него – сегодня – это было необходимостью. Если я отвергну его сейчас, может быть, мы и станем любовниками после, но он никогда больше не позволит себе зайти так далеко. Он может навсегда закрыть эту частичку себя, и это станет маленькой смертью.

Я терпела такую вот маленькую смерть годами, дюйм за дюймом умирая на краю человеческого моря. Дойл нашел меня и привел обратно к фейри. Он собрал воедино все мои частички, которые мне пришлось отбросить, чтобы сойти за человека, сойти за низшего фейри. Если я отвергну его сейчас, обретет ли он когда-нибудь снова эту часть самого себя?

– Все будет в порядке, Рис, – сказала я, но глядела я не на него, я глядела на Дойла.

– Уверена?

Дойл повернулся и прорычал голосом настолько низким, звериным, что трудно было разобрать слова:

– Ты слышал ее. Теперь уходи.

Рис слегка поклонился и закрыл дверь за собой. Дойл снова обратил взгляд ко мне и скорее прорычал, чем проговорил:

– Ты этого хочешь?

Он давал мне последний шанс сказать «нет». Но тело его покоилось на моем, пальцы вонзались в мои бедра, когда он это говорил. Его мозг и язык пытались дать мне выход, хотя тело этому противилось.

Я вздрогнула под весом его тела и закрыла глаза. Он зарычал мне в лицо, и звук прошел сквозь его тело, вибрацией отдался во мне с головы до ног, как будто звук нащупывал те местечки, которых его тело еще не касалось.

И даже сейчас, когда его тело прижимало меня, исторгая слабые звуки из моего горла, он рычал:

– Ты этого хочешь?

– Хочу.

Его рука скользнула с моего бедра к трусикам. Шелк разорвался с влажным звуком, похожим на звук расступающейся под ножом кожи. Я дернулась всем телом, когда он содрал шелковую помеху и вжался грубой материей джинсов в мою наготу. Он вдавливался в меня, пока я не вскрикнула, наполовину от удовольствия, наполовину от боли.